Он пытается встать, и Выш достаёт пистолет. Он быстро берёт Баркаса на мушку и говорит:
- Сядь! Прислони свою жопу к кровати!
- Как скажешь, напарник, - смеётся Баркас и опускается на кушетку.
Выш крепко сжимает рукоять пистолета и крадётся к двери. Баркас так сильно изменился теперь, что Выш бы вряд ли его узнал
- Ты останешься здесь, - говорит он. – Ты останешься тут и будешь ждать, пока не приедет твоя любимая полиция, понял?
Выш обходит палату и встаёт у двери.
- Только не думай прыгать в окно, идёт?
- Даже не думал, - Баркас поднимает руку.
Он весел, он спокоен, как будто спектакль и впрямь закончен. Но… зачем?
Выш нащупывает ручку и открывает дверь. Он смотрит на Баркаса, который подмигивает, а потом чувствует, как сознание плавно ускользает. Головокружение, как стремительный ветер, врывается в Выша, и он теряет сознание. Он падает.
Глава 16
1
Сознание постепенно собирается, концентрируется в одной точке. Оно твердеет, и его глаза, как будто работают на пружинах, открываются.
Сначала Выш ничего не видит перед собой, и лишь понимает, что долгое время провёл в неудобной позе. Рука онемела, и тело ниже пояса тоже. Он пытается изменить положение, и чувствует лязганье над ухом. Постепенно всё вокруг обретает смысл, и будто чья-то невидимая рука обычным карандашом дорисовывает обстановку.
Он сидит в почти пустой комнате. Вся её мебель – это шкаф слева и кровать у стены, к которой пристёгнут Выш. Пристёгнут наручниками. Обычными, полицейскими. Перед ним – окно, но из такого неудобного положения Выш может видеть только ночное небо, затянутое чёрными тучами.
Выш прислушивается, но далеко-далеко слышит только шорох, будто кто-то долго возится с платьем, пытаясь его стянуть. Звук этот продолжается и продолжается и уже действует на нервы.
Наконец, глаза привыкают к темноте, и Выш видит, что шкаф снизу доверху заполнен куклами. Он никогда не видел столько кукол в одном месте, и ему, почему-то, всё это кажется не совсем нормальным. Лица кукол живее, чем нужно, их тела – точные копии людских. Некоторые без одежды, и на их грудях видны соски. Каждый пальчик выделен, а на кончиках есть миниатюрные ноготки. Только, вот, глаза слишком большие…
- Эй, - говорит Выш и можно подумать, что он обращается к куклам. – Эй!
Последнее слово уже громче, но он замечает, что воздух в комнате не рассеивается и словно не проникает наружу. Звукоизоляция!
Обои на стенах старые, они отклеились у потолка. Древняя батарея, ржавые трубы, которые ускользают вверх и протыкают потолок. Там, над этой комнатой, стало быть, есть ещё одна. Правда, Вышу эта информация не поможет.
Ручка двери поворачивается. Под тихий скрип петель в комнату входят, Выш смотрит на длинный силуэт, на длинные ноги, на короткое тело…
- Здравствуйте, Алексей, - говорит силуэт женским голосом и проходит к окну.
Она встаёт напротив Выша, опираясь о подоконник, и скрещивает руки на маленькой, но упругой груди. Выш вглядывается в простое лицо, и понимает, что никогда бы не запомнил его. Глаза этого существа бесцветны, тусклы, как и губы, которые невзрачной полоской лежат на круглом лице. Нос с широкими ноздрями. Высокий лоб и… никаких волос на голове. Всё, что в ней есть запоминающегося – это длинные ноги и широкие бёдра. Одета она в гладкие кожаные штаны и чёрную блузку, у пояса разлетающуюся в разные стороны складчатой оборкой. Она босая.
- Я знаю тебя, - говорит Выш. – Знаю, и ничего не могу понять.
Она молчит и смотрит на него. Её голова немного подрагивает, но в глазах копошится мудрый блеск, как скользкая змея, прожившая на земле миллиарды лет. Змея превращается в кишащий клубок червей, и Вышу противно смотреть.
- Как это возможно? – вновь спрашивает он. – Ты же была в коме…
Полина едва заметно улыбается, но улыбка её грустная, невольная, похожая на порыв душного ветра.
- Как много делают деньги и желание, - говорит она. – Весь мир в твоих руках, если знаешь, какую цену заплатить за ту или иную куколку.
Она смотрит на шкаф, битком набитый игрушками.
- Философия, науки, религия. Когда появляется секс и деньги, эти слова сами собой перестают существовать, как и их смысл.
И она начинает смеяться. Тихо и беззвучно. Выш морщится, потому что это не нормальный смех, в нём есть холод, шипение, тревога и полнейшее сумасшествие.
- Ладно, - говорит она. – Я закончила спектакль, как и хотела. Мои куколки справились, и это лучшая забава, в которую мне приходилось играть.
Она подходит к Вышу и садится перед ним на колени, но на таком расстоянии, откуда бы он не смог её достать свободной рукой. Полина пахнет человеческой кожей – самый естественный аромат, какой ему приходилось обонять.