Пряничный домик похож на розовое бельё девственницы: он чист, пахнет свежестью и зовёт тебя нежно: «Осторожно, со мной то, чего ты не попробуешь больше нигде». Так нежно открываются губы нетронутой девушки; слегка сдобренные блеском для губ.. масляное спокойствие.
У ворот стоит красивый мужчина среднего роста. Волосы зачёсаны назад. Волосы блестят от лака. На нём – футболка, которая обтягивает стройное, но не мускулистое тело. Брюки в обтяжку, сужаются у щиколоток; щиколотки загорелые и блестящие. На ногах – чёрные мокасины.
- Это чё за хрен? – Баркас закуривает сигарету.
Выш быстро выходит из машины и встаёт у блестящих металлических прутьев, за которыми на него смотрит мужчина. Он улыбается и разводит руки в стороны, оголяя гладкие подмышки.
- Наш дом рад помочь тебе, долговязый, но не сегодня! Предварительная запись по телефону 08-100-400. Услышал меня, долговязый?
Голос мужчины звонок, узнаваем. Выш думает, что узнал бы его где угодно, даже если бы мужчина больше не произнёс ни слова.
- Вы актёр, верно? – спрашивает Выш.
- Наш дом рад помочь тебе, долговязый, но не сегодня! Предварительная запись…
Мужчина не так уж и молод. По его лицу хаотично рассыпаны морщины, которые тщательно скрыты пудрой.
- Дом закрыт? – спрашивает Выш.
Мужчина улыбается и кивает. Он держится прямо. Он играет в швейцара-робота, но на лице видны пятна тяжёлой жизни. Морщины под пудрой, мешки под глазами. Он был красив, он и сейчас красив, но пользуется спросом, скорее всего, у дам в годах. Его брюки так тесно обтягивают промежность, что Баркас хмыкает из машины.
- Чуваку, наверное, жутко неудобно, - говорит Баркас.
- Полиция, - говорит Ивстигнеев и вылезает из машины.
- Равиль Сулейманов, - выдавливает мужчина. – Не сегодня, офицер.
Равиль улыбается и склоняет голову на бок.
- Слышь, «сосунок», а мы можем и так пройти, хочешь? – спрашивает Баркас и жуёт сигарету, даже не потрудившись выйти из машины.
- Не нужно, - говорит Выш и разворачивается.
Баркас, кажется, немного расстроен. Он пыхтит и отдувается.
3
- Какой же ты единоличник! Сам со своими красотками развлекаешься на чердаке, а мне даже борделя понюхать не даёшь? Зинка, если узнает, что я в борделе был, убьёт! Я поэтому в них ни ногой, - знаешь, какие острые язычки кругом, только проколись и фить! Слили семейную жизнь! А тут, вроде как, легально войти в обитель больших титек и разврата… И ты говоришь – поехали отсюда! Молодец, блин! Знаешь, какой на моей памяти был процент бытовых убийств? Сорок восемь! Как счас помню! Жена сначала не даёт мужу, а потом узнаёт, что тот яйца налево носит и – привет! Поножовщина, драка, кого-то вынесли вперёд ногами. Не доводи до греха, Вышецкий, не доводи!
Они едут по городу. Слева, на перекрёстке, стоит скорая помощь. На асфальте лежит мужчина. От его головы бежит бардовая лужа. Автомобиль, разбитый всмятку, обнимает на тротуаре столб, который лежит на крыше маленького кафе.
- Мы заедем туда завтра, - говорит Выш. – Сейчас нет смысла нарываться на скандал.
Баркас не может угомониться.
- Посмотрел бы я на тебя, когда твоя жена за сотню килограмм. Когда твоя жена может делать чики-пики только ручками. А по праздникам – ртом! Посмотрел бы я на тебя…
Баркас смущается. Так, как может смущаться только Баркас – закуривая нервно сигарету.
- У меня яйца болят, понял? А ты прости! – горячо добавляет он.
Выш слушает его наполовину. Он видит женщину в чёрных джинсах, в коротком свитере до пупка и в высоких ботильонах. Её талия – слишком тонкая, а бёдра – слишком широкие. Выш чувствует этот контраст и представляет, какие бы хорошие были снимки. У неё мягкий живот и аккуратный пупок. У неё средняя грудь. Не круглая, как у девочки, а немного вытянутая, как у зрелой женщины. У неё веснушки на груди, они сверкают поверх глубокого выреза. Лямки чёрного лифчика врезаются ей в плечи. Она не толстая, но и не подтянутая, как спортсменки. Выш фотографирует её на телефон. Копир сможет найти эту даму за сутки.
- Я не трахаю красоток, - говорит Выш и отправляет фото Копиру.
- Говори мне тоже! Послушай, дружище! Мы знакомы сто тысяч лет. И я, давай прямо, понимаю, какого это – четыре года без жены. Я скорблю вместе с тобой, ты знаешь! Но, когда ты мне говоришь, что не трахаешь всех тех красоток, которые на снимках?! Мне обидно! Зачем врать?
- Миша, моя жена ещё жива, - говорит Выш.
Баркас вздыхает.
- Ну, да, жива.
Баркас молчит пять секунд. Выш привык. Выш отсчитывает эти пять секунд, а потом слушает привычную речь Баркаса:
- Четыре с половиной года! Ты бережёшь верность колбе! Колбе! Я читал позавчера в газете…