Дойдя до края тенистого парка, она остановилась: “Теперь я кое-что знаю. Я кое-что знаю.”
А потом позади неё раздался голос: "Ты ничего не знаешь.”
41
Это была фабрика.
В этом не было никаких сомнений. Хотя на первый взгляд это выглядело как сюрреалистическая карикатура на замок Дракулы, какую можно увидеть в старом комиксе, это действительно была фабрика. Крип знал, что здесь что-то производили. Что-то секретное. Что-то утерянное, и снова найденное. Что-то, чего не должно было существовать, но оно существовало.
Он был внутри, и казалось, что он не столько вошёл сам, сколько был засосан внутрь. Машина высадила его у дверей и уехала, оставив смотреть на завод с ужасом и восхищением. Здание было похоже на огромное тёмное яйцо, из которого вот-вот кто-то вылупится. Таково было его первое впечатление. Затем ему показалось, что завод больше похож на крепость из серых каменных блоков, трёхэтажную, с плоской крышей и высокими тёмными зарешечёнными окнами на первом этаже, что также придавало ему вид тюрьмы или сумасшедшего дома.
Безумно хихикающий голос в его голове сказал: "Отсюда нет выхода".
Он двигался сквозь темноту, натыкаясь на предметы и пробираясь сквозь тени, которые вовсе не казались тенями. Хотя он никогда раньше не бывал в этом месте, он приблизительно представлял, как оно устроено изнутри. Как в велосипедном колесе все длинные коридоры-спицы вели в центр. В центре была огромная полая колонна, тянущаяся с первого по третий этаж.
Он не задавался вопросом, откуда ему всё это известно.
Как и голос в его голове, который постоянно спрашивал его, какого чёрта он делает, он проигнорировал этот вопрос.
Он был здесь, потому что сюда его привезла машина.
Он был здесь, потому что это то место, где он должен был быть.
Он находился в длинной узкой комнате. В дальнем конце была арка, соединявшая комнату с коридором, который должен был привести его к центру. Но он ещё не был готов отправиться туда. Он боялся идти туда. Для начала он осмотрит эту комнату.
"Теперь ты в звере", - сообщил ему внутренний голос. Звере, которого построил Кукловод.
Крип обдумывал это... а потом всё начало происходить.
Сначала завыла сирена, прорезая ночь пронзительным, почти болезненным звуком. Но если раньше она звучала издалека, то теперь он находился возле её источника.
Зазвенела сирена, и зверь проснулся. Он потянулся, зевнул и зарычал. Но это было не рычание как таковое, а шум фабрики, ожившей в темноте — рёв, лязг и звон механизмов, скрежет зубчатых колёс. Чаны дымились, трубы дрожали, огромные прессы шипели, формы трещали от сильного жара, лязгали цепи.
Это была фабрика-призрак, и ему пришлось закрыть уши чтобы не оглохнуть. Через несколько секунд всё прекратилось, завод снова замер.
Бум.
Крип наткнулся на стол. Он мог видеть предметы на столе перед собой, который был похож на огромный промышленный верстак. Комната была заполнена такими столами. Именно здесь и производилась сборка.
В его голове была только одна мысль: прикоснись.
Ему нужно было потрогать то, что лежало на столах. Ему нужно было исследовать это кончиками пальцев, хотя он инстинктивно понимал, что это очень плохая идея.
Прикоснись.
Ты должен прикоснуться.
Ты должен почувствовать.
Так он и сделал. Его пальцы блуждали по разным предметам. Катушки проволоки, шестерёнки, металлические стержни ... потом что-то мягкое. Он не знал, что это такое, но не мог перестать к этому прикасаться. Оно было дряблым и тёплым, и он почувствовал себя ребёнком на школьном карнавале в честь Хэллоуина, исследующим содержимое мисок в темноте. Странная, хлюпающая субстанция, которая должна была быть мозгом мертвеца, глазными яблоками и кишками, но на самом деле оказывалась губкой, пропитанной желатином, виноградом в склизком рассоле и большими сгустками холодных спагетти.
Но это... оно не было фальшивым. Оно было живым и пульсировало под его пальцами, как живое человеческое сердце.
Он исследовал дальше.
Пальцы, он нашёл пальцы. Пальцы, которые были холодными и неподвижными, пока он не коснулся их, а затем они ожили и коснулись его собственных. Он нашёл стеклянные шары, которые, должно быть, были глазами, и сосуд с языками, которые жадно лизали его пальцы. Всё, к чему он прикасался, оживало.