Внезапно Бэлль поддалась нахлынувшему чувству и разрыдалась.
— Ты что? — удивился Этьен, обнимая девушку за плечи и прижимая ее к своей груди.
— Мне будет тебя не хватать! — всхлипывала она.
Он обнял ее еще крепче и погладил по голове.
— Я тоже буду по тебе скучать, малышка. Ты украла часть моего сердца. Но, возможно, когда-нибудь меня опять пошлют в Новый Орлеан, а ты уже будешь такой взрослой и важной, что даже не захочешь со мной поздороваться.
— Перед тобой я никогда не буду задирать нос. — Бэлль смахнула слезы и едва не рассмеялась, потому что понимала: Этьен всего лишь дразнит ее. — Но мои воздыхатели будут ревновать, потому что ты очень красивый.
Он обхватил ладонями ее лицо, наклонился и поцеловал ее слезы.
— Мне кажется, когда ты вырастешь, я буду вынужден держаться от тебя подальше, иначе ты наверняка разобьешь мне сердце, — нежно произнес он. — А теперь запомни: ты очень красивая и умная и должна пользоваться своим острым умом, чтобы перехитрить тех, кто попытается тебя обидеть или заманить в ловушку.
Этьен ненадолго оставил Бэлль на палубе, а сам спустился за чем-то в каюту. За исключением того времени, когда он страдал морской болезнью, девушке впервые выдалась возможность выбрать себе собеседника. На палубе были десятки пассажиров — респектабельные супружеские пары, молодые люди, несколько стариков и даже две просто одетые молодые женщины, которые, как чувствовала Бэлль, имели отношение к Церкви. Они могли бы стать идеальными кандидатурами, к кому можно было бы обратиться за помощью. И Бэлль ни секунды не сомневалась: если бы подобная возможность представилась ей на пароходе, когда они плыли из Франции, она бы с радостью ею воспользовалась.
Но сейчас ничья помощь была ей не нужна. Никто не спорит, не так она представляла себе начало своей взрослой жизни. Бэлль не думала, что ее привезут в бордель. Но что ждало ее в Лондоне? Она была на сто процентов уверена, что ни мама, ни Мог не хотели, чтобы она стала проституткой, но что еще может ждать девушку ее круга — работа служанкой или на фабрике? Бесконечно сидеть дома — еще хуже, тогда у нее никогда не появились бы друзья, а дни тянулись бы в тягостном безделье.
Бэлль частенько глазела на огромные магазины, такие как новый «Сэлфриджиз», открытый всего год назад на Оксфорд-стрит, или «Сван» и «Эдгарс» на Риджент-стрит. Она мечтала работать в одном из них. Но даже если бы ей удалось получить хорошие рекомендации, что само по себе маловероятно, поговаривали, что в этих магазинах девушки работают много, а получают гроши, и их постоянно притесняют управляющие. Бэлль вспомнила, как за ее спиной в школе Блумсбери, в которой она училась, перешептывались девочки. Она не сомневалась, что подобные разговоры будут преследовать ее, где бы она ни работала. Все, как и Джимми, решат, что она проститутка, раз живет в борделе.
Поэтому Бэлль решила следовать советам Этьена и воспользоваться своим умом, чтобы получше устроиться в жизни. Она не будет противиться судьбе, а смирится с тем, что она проститутка, и станет лучшей в своей профессии. Ее не станут запирать и держать под надзором, если поймут, что она согласна работать в публичном доме. Как приятно носить шелковые платья и ездить в собственном экипаже! На самом деле поездка за границу может стать самым большим приключением в ее жизни. В конце концов, она в Америке, в стране, где сбываются мечты.
Когда-нибудь она соберет достаточно денег, чтобы вернуться домой в Англию и открыть небольшой шляпный магазинчик.
В тот вечер в столовой Бэлль чувствовала необычное воодушевление, потому что четко представляла свое будущее. Потеплело, и она надела легкое бледно-голубое платье из тафты, которое ей дали в Париже — раньше она его не надевала, поскольку было слишком холодно. Платье было очень красивое — белые кружевные манжеты и кружевная оборка по лифу. В волосы Бэлль вплела голубую ленту.
Когда Этьен заказал красное вино, девушка с радостью взяла бокал, поскольку этот день стал для нее переходом к новой жизни.
— Сегодня ты другая, — заметил Этьен, наливая вино. — Ты же не собираешься сбежать, когда корабль пришвартуется в порту, верно? Юной девушке очень опасно бродить одной по улицам Нового Орлеана.
Бэлль захихикала.
— Нет, сбегать я не собираюсь. Это было бы глупо. Знаешь, завтра я сделаю все, что в моих силах, чтобы доказать им, что я особенная.
После обеда Этьен вышел на палубу выкурить сигару, а Бэлль одна спустилась в каюту, зажгла свечу и стала раздеваться. Она чувствовала, что от вина у нее немного кружится голова, но ей нравилось это ощущение, как нравились и прикосновения Этьена.
Когда Бэлль расстегивала платье, она вдруг попыталась представить себе, как Этьен целуется. Не в щеку, а по-настоящему, в губы. От этой мысли ей стало горячо и по ее телу пробежала дрожь.
Бэлль взглянула на его койку и неожиданно поняла, что хочет оказаться там, рядом с ним. Дрожащими пальцами она расстегнула оставшиеся пуговицы, переступила через платье и сняла ботинки. Затем последовали две нижние юбки, упавшие на голубое платье белой пеной.
Девушка замерла в одной рубашке, панталонах и чулках, не решаясь раздеваться дальше. Белая мягкая хлопчатобумажная рубашка с драпировкой и рядами кружев у низкого декольте нравилась ей — ее тоже дали Бэлль в Париже. Приняв решение, девушка стянула чулки и панталоны, забросила все вещи на свою койку, а сама забралась на постель Этьена.
Сердце колотилось у Бэлль в груди, каждый нерв был натянут, как струна, каждая клеточка тела ожидала его возвращения.
К счастью, ждать пришлось недолго — вскоре Бэлль услышала в коридоре знакомые шаги.
Открылась дверь каюты, и вошел Этьен. Он резко остановился, когда увидел Бэлль в своей постели.
— Что ты здесь делаешь? — удивился он. — Ты опьянела настолько, что не смогла взобраться наверх?
Ей понравилось то, что он не сразу понял: она оказалась в его постели потому, что хотела быть с ним.
— Нет, я здесь потому, что хочу, чтобы ты меня обнял, — нервничая, прошептала Бэлль.
Этьен снял пиджак и повесил его на крючок в изножье, потом опустился у койки на колени.
— Красавица Бэлль, — вздохнул он. — Ты способна соблазнить даже самого святого из мужчин. Но зачем? Учишься быть искусительницей? Или решила, что, если ляжешь ко мне в постель, завтра я не смогу отвезти тебя в публичный дом?
— Я знаю, что ты все равно меня туда отвезешь, — ответила Бэлль, несколько обескураженная его встревоженным лицом. — Но в Париже Лизетт говорила мне, что, если я встречу мужчину, который по-настоящему мне понравится, мое отношение к… этому может измениться. — Она не могла заставить себя произнести «секс» и «трахаться», а если и существовало какое-то нейтральное слово, то она его не знала.
— С мужчиной, который тебе по-настоящему нравится, это называется «заниматься любовью», — подсказал Этьен, наклоняясь ближе к ее лицу. — Я польщен, что понравился тебе, Бэлль. Мне еще никогда так не нравилась девушка, как ты. Я обниму тебя и поцелую — и на этом мы остановимся, ведь дома меня ждет жена, а я не хочу ей изменять.
Он наклонился еще ближе. Их губы встретились, соприкоснулись, как будто бабочка взмахнула крылом. Бэлль обхватила Этьена руками, и его язык проник ей в рот. По спине девушки пробежала дрожь.
— Ну как тебе? — поддразнил он.
В свете единственной свечи Бэлль не могла рассмотреть выражение его лица. Но она протянула руки, обхватила его ладонями, а большими пальцами нежно провела по губам.
— Настолько хорошо, что я хочу еще, — прошептала она.
Этьен опустился на койку рядом с ней, заключив в объятия.
— Ты маленькая искусительница! — вздохнул он. — В Новом Орлеане ты не пропадешь!
Он поцеловал ее еще раз, и еще. Все ее тело молило о ласках. Но хотя Этьен целовал Бэлль, тыкался носом в ее шею и руки, ниже спускаться он не торопился.
Бэлль видела, что он ее хочет, чувствовала, как напрягся его член, только и ждущий, когда его освободят из брюк, но когда она решительно положила руку Этьену между ног, он мягко отстранился.