Почти каждый день Бэлль считала заработанные франки. Сейчас у нее было достаточно денег, чтобы отправиться домой, но она чувствовала, что должна заработать еще, чтобы вернуться с триумфом, гордой победительницей с хорошим начальным капиталом, и открыть шляпный магазинчик. Она не хотела зависеть от мамы и Мог.
Бэлль мечтала о том, как войдет в родную кухню и увидит Мог. Она как наяву слышала радостные крики и чувствовала, как ее обнимают родные руки. Сложнее было представить реакцию матери: она, разумеется, обрадуется, что ее дочь вернулась домой, но Энни никогда не проявляла своих чувств, не демонстрировала любовь.
Потом Бэлль вспоминала о Джимми. Наверное, он уже женат, по крайней мере имеет подружку, но Бэлль была уверена, что он захочет с ней повидаться, хотя бы ради прошлого, поэтому с нетерпением ждала встречи с ним.
Тем не менее, как бы она ни мечтала вернуться домой, как бы ей этого ни хотелось, девушка прекрасно понимала, что никогда не сможет наслаждаться там такой свободой, как в Париже. Бэлль иногда разговаривала с англичанами, которых встречала в кафе на Монмартре и Сен-Жермен, и те уверяли, что больше всего в Париже им нравится отсутствие высокомерия и ощущение праздника. Бэлль и сама заметила, что парижане не слишком-то обращают внимание на происхождение; они полагают, что художники, поэты, писатели и музыканты так же необходимы обществу, как врачи и адвокаты. Ее никогда не спрашивали, чем она зарабатывает себе на жизнь, и хотя она подозревала: большинство из тех, с кем она познакомилась, догадывались, что у нее есть собственный источник дохода, Бэлль была абсолютно уверена, что, если бы она призналась, что работает танцовщицей или актрисой, о ней не стали бы думать хуже. Дома такое было бы невозможно.
К тому же в Париже Бэлль редко чувствовала себя одинокой. Девушка болтала с другими постояльцами, большинство из которых приезжали в Париж максимум на пару дней. Она познакомилась с завсегдатаями кафе, где часто обедала и пила кофе. В довершение ко всему она чудесно проводила время со своими клиентами, ходила в «Мулен Руж», театры и оперу. Она побывала во многих роскошных парижских ресторанах, танцевала в ночных клубах, проводила ночи в шикарных гостиницах и великолепных домах. Будет непросто вернуться к прежней жизни, когда ей будут указывать, что делать, когда все вокруг в Севен-Дайлс будут с любопытством глядеть на нее, потому что ее так долго не было дома.
Именно поэтому для Бэлль было очень важно вернуться домой с деньгами и открыть свой шляпный магазин. Она побывала у лучших парижских шляпников, увидела последние модные фасоны. Бэлль покупала специализированные журналы для модисток и внимательно их изучала. По вечерам, когда девушка одна сидела в своем номере, она рисовала эскизы, размышляла, как можно сделать ту или иную модель. Бэлль даже подумывала над тем, чтобы найти небольшую квартирку, где можно было бы поставить необходимые инструменты и хранить материалы для будущих шляпок. Тогда она могла бы вернуться домой с высоко поднятой головой и заявить, что стала шляпницей.
В Париже она была счастлива, однако существовала одна незначительная проблема — Паскаль. Вначале Бэлль относилась к нему очень настороженно, потому что чувствовала: он хочет ее. Но потом решила, что ей это показалось, поскольку, как только он стал ей доверять, их непосредственные контакты сошли на нет.
Указания о том, кто ее клиент, где и когда он хотел бы с ней встретиться, она получала через посыльного. В Париже была тьма парнишек, которые за пару сантимов готовы были доставить письмо. Потом клиент протягивал Бэлль запечатанный конверт с «гонораром». Она видела Паскаля только тогда, когда встреча с клиентом проходила в «Ритце», и даже в этом случае они всего лишь кивали друг другу в знак приветствия.
Но в начале марта он прислал ей записку, в которой просил о встрече в одном из кафе на Монмартре. Раньше Паскаль никогда не просил о личных встречах. Бэлль решила: вероятно, он хочет положить конец их договоренности, потому что боится, что о его махинациях узнает хозяин. Или же на нее пожаловался один из клиентов.
Паскаль уже сидел в «Ле-Мулен-а-Вен», где царила такая же гробовая тишина, как в базилике Сакре-Кер. Консьерж потягивал абсент. По его сгорбленной спине и кислому выражению лица было видно, что это не первый бокал. Бэлль ожидала неприятностей.
— А, Бэлль! — воскликнул Паскаль, завидя ее, и попытался подняться.
Он подозвал официанта и заказал бокал абсента для Бэлль, но девушка отказалась и попросила вина. Паскаль попытался убедить ее, что в Париже пьют исключительно абсент, но Бэлль пробовала его раньше и ей не понравился этот напиток. С тех пор она заметила, что абсент пьют только пьяницы.
— Зачем вы хотели со мной повидаться? — поинтересовалась Бэлль, когда ей принесли вино. — Что-то случилось?
— А что плохого в том, что я пригласил вас выпить со мной? — удивился Паскаль.
— Ничего, — ответила Бэлль. — Но предложение довольно необычное, поэтому я подумала, что у вас проблемы.
— Так и есть, — подтвердил консьерж, одним глотком опорожнил бокал и довольно громко попросил принести еще. — Моя проблема в том, что вы проводите ночи со всеми, только не со мной.
Сердце Бэлль ухнуло вниз — она знала, что Паскаль не из тех, кто будет флиртовать. Он говорил серьезно.
— У нас деловая договоренность. Нельзя смешивать работу и удовольствие, — улыбнулась она, надеясь, что он не обидится.
— Я бы вам заплатил, — сказал он.
Внутри у Бэлль все сжалось. Дело в том, что Паскаль вызывал у нее отвращение. Он был каким-то скользким. Она видела, как он разговаривает с постояльцами «Ритца», как он заискивает перед ними. Паскаль мазал волосы бриолином, который удушливо пах фиалками, а руки у него были слишком белыми и гладкими. Но больше всего ее пугал его взгляд — напряженный, расчетливый. Глаза Паскаля напоминали глаза рептилии и точно так же ничего не выражали. В нем не было ни теплоты, ни радости. Казалось странным, что такому мужчине вообще нужна женщина.
— Нет, месье Паскаль, меня устраивает наша нынешняя договоренность. Я не хочу ничего менять.
Бэлль не возражала против того, что его доля от заработанных ею денег, вероятно, даже больше, чем ее. Она понимала: чтобы сохранить место, он вынужден угождать важным постояльцам, а также хозяевам и управляющим гостиницей. Но было в нем что-то еще, что Бэлль не могла объяснить словами — что-то темное и, скорее всего, опасное.
— Называйте меня Эдуар, — попросил консьерж, накрывая ее ладонь своей белой мягкой рукой и подаваясь вперед.
Бэлль почувствовала, что от него воняет чесноком.
— Я мог бы дать вам гораздо больше, чем вы имеете сейчас.
Бэлль чувствовала, что самый разумный выход из сложившейся ситуации — не относиться к ней слишком серьезно.
— У меня есть все, что нужно, — заверила она Паскаля, убирая руку. — И мне кажется, сэр, что вы немного пьяны и завтра пожалеете о сказанном.
Вскоре она покинула кафе, но на сердце у нее было тяжело — Бэлль чувствовала, что это еще не конец.
Многие уверяли, что Париж обязательно нужно посетить весной. На окнах в горшках уже распустились желтые нарциссы, на деревьях появились первые листочки, а дни становились теплее. Тем же вечером Бэлль решила: неожиданный инцидент с Паскалем вовремя напомнил ей о том, что пора возвращаться домой. Она собиралась пожить в Париже еще пару недель, до Пасхи, которая выпадала в этом году на первую неделю апреля, а потом исчезнуть.
После Пасхи, во вторник утром, мальчик-посыльный принес Бэлль записку от Паскаля. В ней говорилось, что она должна быть готова сегодня в семь вечера. За ней заедет фиакр и отвезет ее к Филиппу Лебрану на Монмартр. Бэлль обрадовалась. Она уже три ночи провела с Филиппом. Ей нравился этот большой веселый человек, владелец виноградников в Бордо и двух больших ресторанов в Париже. Всего неделю назад Бэлль купила в комиссионном магазине у Шанталь красивое серебристое вечернее платье и туфли и только и ждала подходящего случая, чтобы надеть обновку. Филипп был из тех мужчин, которые любят покрасоваться на публике с эффектной девушкой. Бэлль знала, что он повезет ее в кабаре; вечером ее ждет вкусная еда, напитки, танцы и смех, а не только секс в гостиничном номере.