— Сдурел?
Артем бросает удивленный взгляд сначала на меня, а потом на Зиму.
— Что еще? — встревоженно спрашивает брат.
Кратко обрисовываю ситуацию, Артем слушает и качает головой.
— Нельзя, Марк. Мало того, что это для твоего состояния опасно, так еще ты потеряешь последний шанс быть прощенным. Вика не переступит через детей. Начнем с моих запасников, а дальше посмотрим.
— Нет! — отрезаю. — Это трата времени. Если жена перейдет, мы не сможем вообще влиять на нее, и ты это прекрасно знаешь, — вижу, как Артем поджимает губы и терпит, чтобы не перебить. Много хочет сказать, но достаточно слов — нужно действовать.
Встаю, Ян тоже, Артем качает-трясет головой и кусает кулак.
— Нельзя. Ты добровольно себя вычеркнешь из ее жизни.
— Значит, ее спасение того стоит, — отвечаю спокойно и уверенно. Я не могу оставить Вику в лапах могущественного Маттера. Пусть лучше потом исчезну из ее жизни, чем буду знать, что не попробовал.
— Вольный, не чуди, — мягко говорит Ян. — Мы найдем выход.
— Что?! — меня перекашивает. — И это говоришь мне ты? Ты не подождал моего возвращения и вбросил Вике такое дерьмо в голову, что она сейчас хорошо, если не слетит с катушек. Я ее знаю: она ранимая, хрупкая, только с виду сильная. И не нужно тебе объяснять, что случается с магом, когда он переходит из степени в степень.
Ян хлопает по стене ладонью.
— Я могу это сделать! Пусть на мне будет этот грех. Марк, я виноват, мне и расплачиваться, — друг смотрит горячим взглядом и раздувает ноздри.
— Я виноват не меньше, — говорю полушепотом. — Не позволено тебе. Верхний узнает почерк, да и ты другого профиля. Решено! Собирайте магов. Я к шефу на задание. Будь что будет, у меня просто нет больше сил ждать и надеяться.
— А Злота? — вспоминает Артем.
— Сука, твоя Злота, — выплевывает Ян. — Вечно, когда нужна, неизвестно, где шляется! Как она меня бесит!
— Зима, успокойся. Стефу не вмешивай. Мы не знаем точно…
— И не узнаем! Когда ты видел, чтобы она пришла на выручку вовремя? В Северном, когда мы все чуть не подохли, где она была?! — кричит друг. — Могла только со стороны трепаться, что много знает, и рассказывать страшилки, которые так и не исполнились.
— Это пока, — хмыкает Артем.
— Да перестань! — Ян расходится еще больше. — Ты серьезно думаешь, что наша Вика разрушит мир? Ерунда! Почти как бабочку сделать хищником и обвинить в массовом убийстве мамонтов. Марк, да вспомни, как Злота ерепенилась лет пять назад, чтобы мы бросили поиски, — Ян ловит мой гневный взгляд и тушуется. Брат не все знает из прошлого, а я пока не готов раскрывать карты. Так что зря Зима затеял этот разговор.
— Но она все равно нужна нам, — поправляю воротник и отряхиваю брюки. — У нее есть артефакт без которого нам Акима не сразить даже многотысячной толпой. Помните его черные птички?
— Еще как! — Артем дышит на ладони. — Слушай, есть одна магичка. Тоже из инмагов, но ее внучка спрятала — очень талантливая. Давайте смотаемся к ней, а потом уже решим, что делать дальше.
— И что умеет мега-бабулька? — ерничаю я.
— Молчать, в отличие от некоторых, — грубо выдает Артем и встает. — Зима, ты с нами?
— А у меня есть выбор?
— Нет, — отвечаем мы с братом.
Глава 32. Не переступай грань
Вика
Я иду. Дарина веселится, подпрыгивает и тянет меня навстречу прошлому. Тому прошлому, что каждый день виляет перед глазами черным пятном воспоминаний. Не просто грызет изо дня в день, но и делает меня слабой. Невыносимо. Почти тряпкой. Бледной молью, уже давно раздавленной крупной ладонью.
Когда рядом был Марк, мне казалось, что становилось легче, боль воспоминаний о случившемся насилие приглушалась его заботой и любовью. Любовью? Мог ли он любить меня и вот так мучить? Или мучить, а потом полюбить? Не ве-рю.
И это больнее, чем… Сейчас прошлое строит перед глазами, и я его больше не боюсь.
Дарина подталкивает меня, Игорь перехватывает плечи жилистыми руками. Я глубоко вдыхаю, будто перед прыжком в воду, и рывком целую его в губы. Эмоции выключаю напрочь, мысли путаются, а ноги будто ватные трубочки. Я хочу избавиться от Марка, но до острой боли не могу ему изменить. Даже глупый поцелуй — будто лезвие по нежной коже.
Палач знает, что мне нужно: тянет к себе, и я чувствую его шероховатый и горький язык. Он цепляет зубы, неприятно, до мерзкого кола в груди. Но я гоню все это прочь и целую его еще и еще. И мне кажется, что становится легче. Тепло катает по венам колючки ненависти, они превращаются в горошки раненой гордости, и я слышу знакомый запах нероли. Мне чудится он. Марк. Отрываю себя от Игоря и вытираю брезгливо губы. Противно, как же это противно.