— Вали и не приходи больше.
— И меня под шумок выбросить собралась? — Дарина щурится, прикрывая темные глаза густыми ресницами. — Да кто для тебя важен, кроме себя? — она разворачивается и идет к двери.
Мне хочется с облегчением выдохнуть и рухнуть на кровать, проваляться еще полдня, а лучше вечность. Тянусь к браслету, но его нет на тумбочке, ищу в кармане — тоже нет. Перевожу взгляд на входную дверь: Дарина не ушла, выгнулась гордо, вытянула шею. Как павлин.
— Потеряла что-то? — связка бусин качается на ее пальце и переливается глянцем.
— Отдай.
— С какой радости?
— Дарина, не зарывайся… — крошу зубы от злости. Я без этой безделушки просто сойду с ума. Попрощалась уже с Марком, навсегда вычеркнула и не хочу больше его видеть. Выдрала с мясом, буду идти дальше. Смогу-смогу-смогу…
— Сожжешь меня своим болотным взглядом? Смешно! Бабушка говорила, что ты импульсивна и горяча, но не настолько же. Опомнись, Крылова!
— Что ты понимаешь?! Что ты видела, через что прошла? Не учи меня, не нужно этих высокопарных фраз о правильности решений. Мать вашу, я просто хочу покоя! Тебе меня никогда не понять! — отбрасываю одеяло. Я в черном костюме, тело гудит от наслаждения, ноги все еще потряхивает от слабой вибрации оргазма. Я обрекла себя на одиночество сознательно и не изменю решение. Так будет лучше для всех. Оборачиваюсь и усмехаюсь: — Ну, и подавись своим браслетом, я все равно его не подпущу больше к себе.
Ведомая необъяснимой силой, быстро подхожу к девушке и растопыриваю пальцы перед ее румяным лицом. Кончики покалывает от магии, черное пламя скользит по кисти и вспыхивает на ногтях черными языками. Я от испуга прячу руки за спину, сбрасывая колючки.
— Ну, что ж ты? Раз смогла любимого уничтожить, то я вообще для тебя пыль на сапогах. Смахни и забудь, слабо? И браслет, успокоение бедного разбитого сердца, — она кривляется, — станет твоим.
— Уйди с дороги, — процеживаю низко, наклоняя голову и бросая в Дарину злобный взгляд.
— Да пожалуйста! — она делает резкое движение пальцами, нитка щелкает, и бусины, как капли крови, падают на пол. Будто секунды — цок-цок — без Марка, что рвут мою жизнь на куски. Дарина поворачивается ко мне спиной, показывает мне язык через плечо и уходит из комнаты, хряпнув дверями.
Прижимаю плечо к стене, оседаю на пол и собираю разбежавшиеся красные горошки, словно они, и правда, мне помогут. Не плачу, выплакала все. Но горю. И перед глазами взгляд Марка: наполненный жгучей синевой и серебристой влагой. Я не дала ему сказать… Поиздевалась и выбросила, как ненужную вещь. Вольный готов был поджарить себя на месте только ради одного слова «люблю», я а не дала возможности объясниться. Но ведь и Марк так со мной поступал: жестоко мучил ради выгоды и своего спасения. Это все он виноват! Только он…
И когда я научилась мстить? Когда научилась быть вот такой стервой, что способна вычеркнуть родных и близких, только бы мне стало хорошо? Разве это я? Я не была такой… жестокой.
Оправдываться и сбрасывать вину на новый дар, что растекается по крови, я не собираюсь. Мы! отвечаем за свои поступки, только мы.
Умываюсь и переодеваюсь, потому что от одежды мне чудится легкий запах нероли. Сладковато-цитрусовый, с нотой терпкости и горькоты. Вырываю из себя все чувства к мужу до последнего ростка и, когда обтираюсь в ванной махровым полотенцем, замечаю, как в глазах появляются странные переливы тьмы. Будто капилляры на белках полопались, но вместо крови в моих сосудах течет смола. Улыбаюсь довольно: мне хорошо. Легко и свободно. Впервые за эти тяжелые дни я испытываю жуткий пофигизм и, наслаждаясь новым состоянием, уверенно иду отрабатывать свои возможности темного мага. Я научусь всему и накажу всех, кто сделал мне больно.
Глава 44. Не бросайся в печь, если уже горишь
— Марк! Марк, просыпайся! — кто-то трясет за плечи, а я не могу вынырнуть из своей тьмы и открыть глаза.
Тихий шорох одежды, горячий хлопок по щеке, а меня все равно держит сон. Да потому что я не хочу просыпаться! Здесь, в иллюзии, где Вика оборвала все ниточки нашего существования, все еще кружит голову запах сожженной любви. Я хочу в нем утонуть.
— Вольный, зараза! Поднимайся, быстрее! — голос настойчиво зовет, а тело трясется от сильных рук.
НЕ ХО-ЧУ! Оставьте меня…
В виски врывается колючий спазм, и меня скидывает с постели от магического толчка.
— Мать твою… — хриплю, встав на четвереньки и наклонившись вперед. Тошнота душит, но пелена, наконец, расступается.
— Бор пришел! Адрес есть! — кричит Зима над ухом. — Поднимай свою задницу, Воля! — он легко пинает меня в бок носком, отчего я заваливаюсь и скручиваюсь в калач.