Здесь что-то не так.
— Это иллюзия… — голос не работает, только рык.
— Не обманывайся, Маркуша. Смотри, там еще есть, — и прижимает пальцы сильнее, почти пробивая кожу и вгрызаясь в мой мозг.
Навес. Игорь у стены. Вика идет к нему и сама тянется целовать. Вжимается в его худую грудную клетку, и я вижу, как ее язык шарит у сучонка во рту.
Как она могла? Я не понимаю… По-че-му…
— Так что проваливай, бывший муженек, — Игорь отмахивается от меня, как от противной мухи, и разворачивается спиной.
Шуршат сапоги, голоса раздваиваются и стелятся по земле. И я не могу больше держаться. Вырываюсь из плена двух сопляков, отбрасывая их в сторону, и вбиваю Сверилову в спину первый болл. Слабый, но хватает сбить его с ног.
Он перекатывается по траве, как бревно, и ловко поднимается на ноги, точно сумасшедшая белка. Формирует стену блока, вытянув перед собой паучьи руки, и свистом через кривые зубы дает команду нападать остальным.
— Сука трусливая! — выкрикиваю и отмахиваюсь от первых ударов.
Сбоку появляются ядовитые шары. Они пролетают над головой и сбивают нескольких магов около Игоря. Дрыщ быстро прячется за чьи-то спины и выпускает еще один щит.
Наши не стали ждать: вошли следом за мной. Ян с выкриком сбивает первые ряды магов и крупной тушой заваливается в толпу. Белобрысая сука успевает вывернуться и отбежать еще дальше. Я как пьяный бегемот отбиваюсь от прилипших ко мне подопечных темного. Удар в грудь, залом руки, хруст, шлепок по морде, вслед получается выпустить сноп парализа. Растрата, но мне уже пофиг. Сил все равно капли.
Начинается месиво. Я еле держусь на ногах, кажется, сбил плечо и обжег кулак о встречный болл — не успел обезвредить. Моя магия слаба против маттеров, я как беспомощный таракан против ботинка.
Ага, только усыпить, только обезвредить… Как же!
Рассекаю щеку о камни, когда падаю от множественных тычков по ногам. Колени сами подгибаются от слабости. Из-за пожара в груди я рассеян и не могу выдать ни одного магического удара. Пальцы дрожат, а щиты, что набрасывает один из Настиных магов, слетают от силы маттеров, крошась, как тонкий лед ранней осенью. Нас лупят, как малышей. Осталось только поставить в угол на кукурузу и сказать: «А-на-на!».
Крик, гам. Кто-то из наших падает замертво от точного удара звонкой стрелой магии в грудь. Пыль вздымается серо-бурым облаком, кровь хлещет, чавкают подошвы, слышатся обрывки заклинаний, хрустят кости, над головой пролетает женский крик.
Темнеет в глазах, когда меня заваливают в очередной раз, и острый носок впивается в ребро.
— Твоя сучка будет моей! — пищит над ухом Игорь. Тянет меня за шиворот по полю, подтягивает к камню и, схватив за волосы, собирается расколоть череп об острый угол. Я беспомощно вцепляюсь в его руки, но готовлюсь к худшему, потому что устал бороться.
— Хватит, — слышится знакомый скрипучий голос, и Сверилов резко отступает, отбрасывая меня, как тряпку. Я распластываюсь по земле и не могу вдохнуть. Жжет все внутри, будто меня пропустили через пресс.
— Ты обещал, Аким, — ярится Игорь и еще раз пинает меня в живот, а затем чуть выше и острей, ломая ребра. Переваливаюсь на локти и отхаркиваю кровь.
— Что-то не припомню? — темный маг тихо смеется. Коварно, злобно, а затем его интонация переливается в торжественную: — Скажем Марку спасибо за пополнение! Шикарный ход, шикарные маги. А теперь всех почистить, а нашего героя в изолятор. Разрешаю еще поколотить, чтобы был смирней.
— Аким! — снова встрянет Игорь. — Зачем он тебе живой?
— Не твое дело, — спокойно отсекает Аким. — И, мой совет, не играй с огнем, Сверилов, — голос мага уходит в сторону. — Яна и юную предводительницу инмагов в отдельные камеры. Остальным подавить волю. Выражаюсь понятно?
— Вполне, — недовольно гундит Игорь, а я сквозь боль пытаюсь собрать силы и прихлопнуть костлявого урода. Или обоих. Наивно, глупо, но так хочется верить в чудо.
Не могу говорить: земля набивается в рот, и тихий хлопок лишает меня возможности шевелиться, а затем гаснет свет, втягивая во тьму.
Глава 47. Темнота близко
Длинный мрачный коридор упирается в тупик. Перед глазами вырастает дверь. Железная, ржавая, грязная. Она открыта, и я осторожно ступаю внутрь.
И отшатываюсь.
Вольный. Марк.
Любимый.
Неживой…
Он изломан, залит черной кровью, волосы перекрыли-залепили светлое лицо.