Наши тени вытягиваются в длинные черные полоски, и впереди их неожиданно пересекает еще одна тень. Мы жмемся к стене и задерживаем дыхание.
Кто-то замирает в глубине подвала, услышав наши шаги, да так и остается стоять у стены. Как монумент.
Мы боимся двигаться и только переглядываемся, но когда за спиной оживают мужские голоса, все-таки слетаем вниз и натыкаемся на Лизу.
— Вика, Вика! — она бросается ко мне. Обнимает и целует в щеку. — Ян где-то здесь. Я сердцем чувствую.
— Как ты? — встряхиваю ее и всматриваюсь в худое лицо. Не верится, что подавление так быстро прошло. Хоть бы это не было очередной уловкой Акима. Он очень любит использовать людей в своих коварных планах, потому я опасаюсь подруги. Слишком уж неожиданно ее появление.
Лиза поднимает черные глаза на меня и тихо шепчет:
— Что-то горит в груди бесконечно, но не могу понять откуда боль. В забытие было легче, — она пожимает плечом и со знаком «тише», зовет нас глубже.
Голоса стихают, но вместо них появляются отчетливые шаги нескольких пар ног. Кто-то светит фонариком, лучи пляшут по стенам, режут углы и вот-вот выловят нас в темноте.
— Скорее, сюда! — шипит Дарина. — Прижмитесь к углу.
Глава 48. Нити памяти
В глухом вытянутом подвальном помещении душно и темно. Две фигуры крадутся мимо нас и подбираются к камерам. Замечаю десятки дверей по одну сторону, и одна из них ТА САМАЯ из сна. Непроизвольно дергаюсь, но Дарина зажимает ладонью мне рот.
— Я и так еле щит удерживаю, не шевелись… — шепчет она.
Лиза вытягивается, встает на носочки и неожиданно отпихивает веснушку назад.
— Артем! — подруга рвется в темноту, сливаясь с ней, и я не успеваю перехватить Лизу за одежду. Она замирает возле высокой крупной фигуры, что стоит в полоборота. Луч фонаря ударяет по глазам, отчего мне приходится зажмуриться.
— Вика, Лиза, вы живы? — выдыхает Вольный младший и, хватаясь за грудь, приклеивается к стене. — Немая подсказала, где искать.
— Ты болен? — Лиза подступает и неуверенно топчется возле Артема. Он тянет к ней руку и ласково гладит по щеке.
— Я виноват. Прости, милая. Прости…
— Виктория? — второй человек отделяется от темени, и я узнаю Пестова — следователя, что приходил в больницу после аварии. Шрам на шее отчетливо прорисовывается в слабом свете фонариков. — Давайте выбираться! Мы немного отвлекли главнюков, но времени мало. Вытягивайте Марка и Яна.
— Откуда вы знаете моего мужа? — хрипло выдыхаю и наблюдаю, как другие ребята разрушают магические барьеры замков и выламывают двери.
— Он работает на меня, — пожимает плечами мужчина. — Ах, да, ты же в забвении. Позже этот вопрос уладим, сначала бы живыми выбраться из поместья. Дурики же без нас помчали, не дождались. Я не успел опомниться, как мне уже сообщили, что Ян и Марк ввязались с темными в драку.
Мне кажется, что следователь темнит, а в свете того, что лицо кажется мне смутно знакомым, по другим отрывочным слайдам из памяти, я вообще не хочу ему доверять.
— Вика, — зовет Дарина. — Здесь Марк… — и поворачивает голову. Замечаю, как поджаты ее губы, и хочется завыть.
Шаги даются с трудом. С болью и ломотой в теле.
Лиза с Артемом не отлипают друг от друга. Соскучились. Слышу, как ласково шепчут друг другу теплые слова. Как я их понимаю, как рада за них.
Иду к черному зеву, Дарина отступает, и на меня проливается резкий запах лечебной магии и свежей крови. Особенный запах, что невозможно забыть. Я помню его, еще с того времени, когда Вольного пырнул ножом маг в моей квартире. Такой же запах меня преследовал и в больнице. Значит, быстрое восстановление Марка — это не чудо, а просто магическая помощь.
Марка уже развязали, положили на пол. Он остается без сознания, вытянут на грязном бетоне, как солдатик. Голова повернута набок, губы в кривой усмешке, будто он рад участи пленника и подушки для битья. Я не могу иначе это назвать, даже после лечения Дарины на нем остаются открытые раны и… ожоги.
Я ступаю ближе и каменею от противоречивого желания бежать и броситься ему на грудь. Слезы ползут по щекам, выедают кожу, как кислота, грудь сверлит обидой и воспоминаниями пощечин, морального давления, предательства мужа. Ведь предавал же… обманывал. Если бы не так, то зачем было скрывать остатки моей памяти?
Думать о том, почему я перешла, а память не вернулась — не получается. Мне все равно, словно я не хочу возвращаться в то туманное прошлое. Будто я вычеркнула его из себя. Я понимаю, что если память не вернулась после апа, значит, вмешался кто-то сильнее Мнемонов. Суггестор? Или я сама? Могла ли я сама заблокировать себе память? Как самозащита.