Себастьян словно прилип к стене. Его горло пересохло. Ему захотелось снова стать маленьким мальчиком, жить дома, в лесах, выискивая под камнями сороконожек. Купаться в запруде у ручья. Собирать ягоды. Играть с Дженни...
Он задохнулся, оттолкнувшись от стены.
Паук все еще смотрел на него.
Он поспешил в глубь магазина и закрыл за собой тяжелую дверь. Теперь он был словно запечатан со всех сторон. Он не представлял себе, как могли бы пауки последовать за ним сюда.
И они не последовали. Они появились с другой стороны.
Себастьян смотрел на дверь, пытаясь угадать, что делают членистоногие с другой ее стороны, - словно ожидал, что пауки прогрызут панель, процарапают ее своими когтями. И тут что-то шевельнулось около его левой ноги, в нескольких дюймах от нее, темное на фоне светло-серого бетонного пола. Оно добралось до стены и побежало по ней в дальний угол. Паук. Коричневый, размером с ноготь большого пальца.
Когда Себастьян обернулся, он увидел пауков. Они выползали из трубы в стене.
- Нет, нет, нет, нет! - все громче вопил Себастьян. Теперь он уже не пытался уговорить их. Вместо этого он решил преобразить реальность. Он хотел переделать пауков, воссоздать их так, как он когда-то в прошлом вновь и вновь создавал кукол.
Пауки по большей части не стремились пересечь пол. Исключая того одного, который пробежал у его ноги. Они карабкались на плинтус в поисках убежища. Они были далеко не такими агрессивными, как те, в коридоре, поскольку их не гнали вперед смертоносные пары инсектицида.
Себастьян, однако же, не заметил этой разницы. Он видел, что пауки окружили его, и если раньше у него были какие-то шансы спастись, то сейчас опасность приблизилась вплотную. Он бросился через комнату к двери, которая вела в крошечный кабинет, в котором только и было мебели, что один стол. Себастьян закрыл за собою дверь. Она не закрывалась до конца и не могла служить надежной защитой от пауков. Себастьян быстро пересек комнату, в спешке роняя предметы. Втиснулся в крошечную туалетную комнату, примыкающую к офису, закрылся и запер дверь.
Ему казалось, что он слышит, как пауки хлынули в офис, тяжело ударяя в деревянную дверь туалетной комнаты.
Себастьян несколько раз осмотрел туалет. Наконец он заметил вентиляционную решетку с оторванной сеткой. Отверстие за нею было достаточно широким, чтобы он мог в него протиснуться, пригнувшись. Перепуганный, он просунул пальцы в широкие ячейки сетки и напряг каждый мускул своих мощных бицепсов. Сетка треснула и неожиданно оторвалась. Он упал на пол вместе с нею.
"Торопись, - думал он. - Дженни и Пертос и Руди и Бен придут, чтобы утащить тебя в камеру, в которой нет окон!"
В шахте было темно. Тут повсюду могли шнырять пауки. Он все же решил рискнуть, ведь о тех пауках которые были сзади, он зналточно.
Себастьян ощупью пробрался мимо вращающихся лопастей вентилятора, втягивающего воздух, ухитрившись проскользнуть в нескольких дюймах от них. Он тщательно осмотрелся и обнаружил тоннель, идущий вправо и влево. Он выбрал правое ответвление и корчась заполз в него.
Теперь ему пришлось лечь на живот, поскольку труба здесь была уже недостаточно высокой, чтобы он мог пробираться пригнувшись. Он ободрал пальцы о швы в местах сварки, и в скором времени его штаны порвались на коленях. Но он был так же равнодушен к ранам, которые получала его плоть, как и к дырам на одежде. Единственное, что его волновало - это бегство.
Впереди показался тусклый свет. Он пополз еще быстрее и наконец добрался до того места, где шахта делала поворот. Когда Себастьян просунул в изгиб трубы свою голову и плечи, то обнаружил, что свет исходит от факела, который лежит на полу. Свет падал прямо на человеческую голову, которая была отделена от туловища прямо у основания черепа. Лицо головы покрывала смертельная бледность. Только на лохмотьях кожи, которыми оканчивалась шея, сохранились следы крови. Глаза головы закатились, только полоски болезненно-желтых белков виднелись из-под век. Разинутый рот был дряблым и безжизненным. Глубже виднелись ухоженные зубы.
Это была голова водителя, которую куклы уберегли от веса грузового фургона. Но Себастьян не мог знать этого. Они выбрили волосы на голове, соорудив ей вдовий козырек, и эти волосы теперь лежали мертвой белой грудой. Это была единственная здравая мысль, которая пришла в голову Себастьяну.
- Пертос, - прошептал он. И тут, в слабом свете, черты водителя, измененные космологией и состарившиеся, по-настоящему стали походить на черты кукольного мастера.
- Пертос?
Голова ничего не ответила.
Слабый свет исходил от нее.
Стены шептали, перенося эхо отдаленных голосов:
- Пе-Пе-Пертос?
Паук, жирный, темно-зеленого цвета, выбрался из мертвого рта, ступая по дряблой, бескровной нижней губе.
Себастьян закричал и кричал еще и еще. Даже когда он уже упал в сторону, врезавшись коленями в швы трубы, он продолжал кричать без перерыва. Он чувствовал, что его тело все распухает и раздувается, что оно вот-вот лопнет, подобно гнилому фрукту.
Себастьян пополз назад, через вращающиеся лопасти вентилятора, на которые уже натыкался раньше. Он влез в тоннель, ведущий влево, от которого отказался вначале, и, яростно извиваясь, пополз вперед. Для таких стесненных условий он передвигался очень быстро.
Он двигался, не имея ни малейшего представления о том, следует ли за ним страшная голова. Он был уверен, что да. Время от времени его посещало видение, в котором паук взбирался на его ногу, а голова впивалась зубами в другую. Они держали его до тех пор, пока основная масса пауков не добиралась до него. Когда галлюцинация уходила, он начинал ползти еще быстрее...
Принц сердился. Ему это отлично удавалось, поскольку за последние несколько недель он имел возможность вдоволь попрактиковаться в этом. Каждый раз, как его принуждали смягчиться и простить Битти Белину, он уходил и надувался где-нибудь в углу. И хотя это мало влияло на его положение среди остальных кукол, этот прием всегда приносил ему облегчение. И теперь он отказался идти со всеми, чтобы полюбоваться финальными сценами спектакля Белины - убийством идиота. План оказался удачным, и одно это - с учетом того, что совсем недавно она отвергла его страсть - вызывало в нем еще большую злость. Он сидел в конце длинной горизонтальной трубы, у края вертикальной шахты, которая соединяла систему вентиляции этого уровня с предыдущим.