- Пошел вон, - раздраженно закончила очередную беседу Миледи.
Исполинскую топку обслуживали гномы, коренастые, горелые и быстрые как демоны. Голые по пояс они трудятся днями и ночами напролет, то охлаждая титанический жар, то наоборот подгоняя его к точке эффективности. Неутомимо машут лопатами и кочергами, так что ходят слухи, они более не живые даже и научились есть каменный уголь пополам с древесиной, и стали сами как вещество неодушевленное - твердые, угловатые и бесчувственные. "Мы механические детали железного цеппелина" - говорили они о себе. И правда, стоит заступить на траекторию движения лопаты с углем, так гном и не подумает остановить свое движение, пропуская чужеродное живое тело внутрь механизма, скорее сам невольно отодвинешься перед его ритмичной неудержимостью. Случалось гному гильдии сойти с дирижабля на землю, так и тогда нелюдимо сторонится он непривычного и старается уйти скорее в родную топку, где жара и стальной звон милее всякой другой радости жизни.
Клепаная броня здесь особо толста. Ни окон, ни света. Да и зачем, ведь внутри двигателя заперто свое никогда не погасающее солнце. Без ночей и туманов, без дождей и ветров. Лишь особые трубы соединяют топку с другой частью гольфьера, создавая хоть какой-то обмен аэрой. "Поддай воздуха" - изредка командует смотрящий, и гномы скручивают вентили, пропуская аэру извне под печи. Самим то гномам воздух без надобности, ветер впускают для тяги, или охлаждения.
И сейчас аэру впустили по новой, и от того гномы недовольно морщатся, они не любят внешних запахов, отличных от запаха угля и железа. Смотрящий, обмотав черную бороду вокруг голого торса, прочел сообщение пришедшее сверху. Он довольно смеется: "Десять балов скорости, гильдия!", а гномы потирают вздутые валуны рук, предвкушая настоящее дело.
Десять узлов скорости от Северного Воина - это необычайно быстро. Дубовый бушприт режет облака, как хорошая сталь, оставляя за собой белесые потеки. Рубят винты, крутят ступицы, звенит передача, вопит паровой стан! Снизу пролетающая земля, что разрисованная бумага. Великие топи, скрытые туманом. Возделанные крестьянами поля и луга. Густые кроны лесов вносят больше темных красок на огромном полотне.
Рю сидит на самой кромке перил с эльфийками, болтая ногами над пропастью.
- Смотри, Эль! Птицы внизу! Мы выше птиц, выше птиц! Совсем выше!
Эль тоже всегда было любопытно, как это выглядит земля глазами драконов и птиц. Она смеялась и то и дело, показывала театральному воину на то, что казалось ей, заслуживало особого внимания:
- Заросли болотных сосен! Там, Рю, прячутся самые красивые пташки на земле... Ольховник, там обитало много оленей и самых настоящих дриад! Духов леса. Под утро эльфы любовались их рассветным танцем. Ах, как красиво было!
- Теперь их нет. Люди пришли, - хмуро вставила принцесса.
- ... А вон дубравы. Каждый дуб своей особой магией обладает, - задорно продолжила Эль, - один вылечивает раны, другой дарит силы, третий может рассказать сотню старых историй. Нужно только уметь вежливо попросить их, Кью-Рю. И они задвигают корнями и раскроют брови. Ругаются, когда разбудишь, грозят веткой ударить. Смешные.
Северный воин опасно накренился вбок. Скрипнули многочисленные мачты. Дирижабль поворачивал на восток, правил более точный курс к Рейнгарду.
- А чем ты занимался до театра, Рю? - неожиданно сменила тему Эль.
Голова свихнувшегося воина подземелий мало-помалу приходила в норму. Возвращалась память, речь стала разумнее, а суждения понятнее. Даже иррациональная боязнь света, и та стала много меньше. Но на этот раз он снова озадаченно покачал головой:
- Ничем... Точнее, не помню. Может и делал что-то. Но оно не имело значения. Совсем не имело. Рю не совершал ничего значительного. Рю даже чужих жизней не отнимал... А зачем эльфы покинули свои леса?
- Ну... - пожала плечами Эль.
- Менять судьбу этого мира, - ответила за нее принцесса.
- М-да? А чо там менять то, леди принцесса?
- Ты не поймешь, человек.
Рю хмыкнул. Эльфы во все времена славились наносной таинственностью и нежеланием объяснять людям свои мотивы. Верная традициям, принцесса непроизвольно вздернула носиком и смерила человека знаменитым эльфийским прищуром презрения.
За время полета Рю успел осмотреть Северного воина от самого дна до макушки верхней палубы над колоссальным воздушным мешком. От края до края летающий зверь есть сложнейшая конструкция, произведение чистого ума. Отчего же человек может понять законы полета в аэре и принципы преодоления великого северного ветра, но не может понять эльфа из деревянной избушки? Он, было, хотел спросить об этом эльфу, но из люка показался один из слуг ректора.