Мальчик покачал головой.
— Тебе все объяснят. На ближайшее время твоим официальным опекуном буду я. С тобой рядом постоянно будет находиться куратор, он подойдет позже.
В ответ Кристиан пробормотал что-то неразборчивое.
— С родными ты сможешь видеться в часы посещений, — продолжал он, — но прежде, чем ты вернешься к жизни среди людей, должно пройти время.
— У меня нет родных, — отозвался мальчик громче, чувствуя противный стыд от того, что ему приходится лишний раз повторять это. — Какой сегодня день?
— Двадцать четвертое февраля.
Зубы сжались, и прорезающиеся клыки впились в десну: он опоздал больше, чем на неделю. Глаза уставились в мраморный ледяной пол.
— Когда... — начал он медленно и неуверенно, — когда я выйду отсюда?
Слова застревали у корня языка, и потоки крови приливали к лицу. Глава ордена вздохнул. Пауза затянулась.
— Все зависит от тебя. Если ты не хочешь нести зло, то ничто тебя не заставит, — мальчику показалось, что сам глава не верит в это, — даже влияние прародителя.
Кристиан поднял на вампира взгляд замешательства и возмущения от того, как открыто он ушел от ответа.
— Мне срочно нужно... встретиться кое с кем. Это очень важно.
— Ты опасен для окружающих. По крайней мере, сейчас, — глава Ордена пытался смягчить тон, но за ним ясно читалась непреклонность.
— Я могу себя контролировать.
— Хорошо, — ответил он спокойно, но в голосе звучали металлические нотки, а лицо не выражало ни малейшего участия. — Через пару часов тебе принесут заменитель крови.
Глава Ордена встал и позвал Кристиана за собой, пристально следя за каждым его движением. Сложно было не обратить внимания на осторожные шаги около двери, опасливые взгляды, напряжение в пальцах рук наставника — от вампира ждали безумия. Но боялись вовсе не этого. Их до мурашек пугало его спокойствие.
Его снова отвели в небольшую комнатку с нейтральных серых тонах. В пристанище боялись спровоцировать новообращенных даже яркими цветами. Впрочем, он не жаловался: покрасневшие глаза наконец отдыхали от яркого света.
Когда дверь за главой Ордена закрылась, Кристиан лег на свою кровать, уставившись на соседнюю, пустующую. То ли ему повезло жить одному, то ли к нему боялись подселять кого-то еще. Постоянное уединение вводило его, привыкшего к гомону соседей по комнату, в тревогу.
Вскоре тихий шорох привлек его внимание к двери. В комнату заглядывала незнакомая девушка.
— Расскажи ему все про третью линию, — произнес глава Ордена откуда-то из коридора, и она слегка обернулась на голос, прежде чем зайти в комнату.
Она выглядела странно на фоне других жителей пристанища, одетых исключительно в черное или белое. Вязаный свитер слегка висел на ней мешком, то и дело сползая с водолазки с высоким горлом. Из-под бесформенного подола торчали две тонкие ноги.
Бесцеремонно она забралась на кровать напротив прямо в кедах. Потемневшие с годами радужки говорили о ее годах гораздо больше, чем обманчиво молодое лицо.
— Здравствуйте, — растерянно пробормотал мальчик.
— Так ты тот самый вампир Амоса, — отозвалась она с заметным разочарованием. — Кристиан, да? Ты, наверное, предпочитаешь, чтобы тебя называли Крис? Или ты убежденный?..
— Лучше Крис, да.
Она вздохнула и начала перебирать длинными паучьими пальцами нитки свитера. Тени четко очерчивали впалые щеки и хрупкие линии скул, ключиц, дистрофичных кистей и лодыжек.
— Я не буду тебе врать, Крис. Я еще никогда никого не курировала. Мне здесь не особо доверяют. И вот я думала, что наконец-то, спустя столько времени... — она поджала губы, подчеркивая линию слегка выпирающих клыков, — а оказалось, что меня просто не жалко.
Мальчик смутился. Он молча ждал, пока женщина рассматривала его впечатляюще большими глазами, словно раздумывая, что ей с ним делать.
— Они ждут, что я расскажу тебе про то, как вампиров Амоса тянет к жестокости, и как это можно перебороть, если сильно захотеть, но... Понимаешь ли, меня тоже обратили по третьей линии. Единственная в пристанище. И только я знаю, что значит быть такой.