— Ты понимаешь, что со времен формирования Совета никто из участников не покинул его и не умер своей смертью? Редлинг якобы покончил с собой, но это полная чушь, — Эдис почти перешел на шепот, и Кариссе показалось, что он откровенно запугивает ее. — Прошлую посланницу казнил Верховный Совет буквально... два года назад. Я еще молчу о Мортон, хранительнице.
— Давай следующий аргумент, — махнула рукой ведьма. Ее начало раздражать давление друга.
Эдис на некоторое время остановился, бегая взглядом от одного глаза ведьмы к другому и пытаясь найти причину ее недоверия.
— Рэй и Торн в последние годы с ума посходили... — продолжал он. — Вступишь в Совет — окажешься меж двух огней. Торн будет склонять тебя на свою сторону всеми возможными способами, потому что ты сильная ведьма и не умеешь колдовать, а значит, ты удобная поддержка и не представляешь угрозы. И твоя мать, поверь мне, ничем не лучше... Я вижу, что ты не воспринимаешь мои слова всерьез.
Карисса давно не видела Эдиса таким беспокойным. В его движениях сквозила суетливость и нервность, что совсем не походило на него.
— Ты никогда не думала, почему Мясника называли Мясником? Почему он так знаменит своим заклинанием? Теоретическая магия никого не интересует. А почему главу называют Детоубийцей?
— Он поджег школу в итальянской колонии? Мне кажется, все слышали эту байку, — ведьма позволила другу вести разговор.
— Он не просто поджег школу. Он запечатал все выходы, и добивал тех, кому все-таки удавалось выбраться. И никто не знает, зачем.
Карисса с трудом подавила скептичную усмешку.
— Слушай, если бы он действительно сделал что-то подобное, это был бы мировой скандал. Я такого не помню.
— Это было гораздо раньше твоего рождения.
— Да ладно, — Карисса перестала скрывать отношение к словам друга, — Торну плюс-минус сорок. Ты преувеличиваешь.
— Почему ты меня не слушаешь? — бессильно спросил Эдис.
Ведьму обезоружила его прямота, но в следующую же секунду она собралась с мыслями.
— Ты меня не убедил, — развела руками Карисса. — Первое. Мама не дала бы Фелисити место в Совете и не попросила бы меня вступить в него, будь там так опасно. Я на каждом задании рискую попасть под когти какого-нибудь взбесившегося оборотня — это называется «опасно», а в манипуляциях двух высокомерных гадалок нет ничего страшного. В конце концов, она всегда будет рядом. Если же что-то и произойдет, то я всегда смогу попросить защиты у человеческого правительства. Второе, — ведьма разгибала пальцы. — Ты прав — безнаказанность этих существ не будет длиться вечно, но не потому что рано или поздно их преступления обнаружат Верховные, а потому что теперь среди них есть я. Третье. Глава Совета явно знает что-то о Бовио, и это самая веская причина вступить к ним. Думаешь, я сама в восторге от этого предложения? Заняться мне больше нечем, как связываться с магической властью. Если бы от этого не зависело расследование, я бы давно послала их ко всем чертям. И четвертое — я уже согласилась.
На несколько минут наступило тяжелое молчание. Карисса отпила остывшего кофе, всем своим видом показывая непоколебимость. Служба научила ее стоять на своем до конца и не давать слабину. Жесткость и компетентность были двумя высшими добродетелями истребителей. Ведьма редко позволяла себе включать «рабочий» режим в общении с Эдисом, но в этот момент она злилась на друга за секреты и его попытки сразу надавить на нее, игнорируя ее собственное мнение. Больше всего Кариссу раздражала привычка окружающих считать, что они знают лучше нее, какие решение ведьма должна принимать — девушка начала остро реагировать на это еще в детстве, когда поняла, что мать уже распланировала всю ее дальнейшую жизнь.
— Ладно... — Эдис сдался, — наверное, это было неизбежно с самого начала, — добавил он тихо, для себя. — Я постараюсь так или иначе быть рядом.
— На самом деле, я позвала тебя по другому поводу, — наконец Карисса расслабилась. — Торн упоминал какого-то правителя, сказал, что ты должен объяснить мне, что это значит.
Эдис поднял глаза к потолку.
— Вот же... — он прошептал несколько ругательств. — Пожалуйста, запомни, что я не хотел втягивать тебя в это. Я до последнего настаивал, чтобы все оставалось, как прежде.