Раздул Рев грудь свою ёмкую аж до отказа и так на Куколоку дунул, что у того волоса даже на башке заполоскались. А как выдул зверь великий из себя могучую силу, то в тот же миг захрапел он на всю округу и на бок мешком повалился.
Ну а в нашем витязе опять, значит, мощи-то прибыло. Ажно опять в целых два раза! Ухватился он тогда за жвалы капканьи могучими руками — кракш! — и сломал-то его ко всем-то чертям. Взметнул он затем спящего Рьва себе на плечи широкие и отнёс его в логово его глубокое, где на ложе каменное бережно уложил.
И тяжеленная двутонная зверина показалася ему ну легче пушинки!
«Вот теперь и к Песиголовцу этому не грех будет нагрянуть! — подумал Куколока радостно, — Видно, мне сам Бог помогает, что я этаким силачом-то стал!»
Кинул он клубок Ягин пред собою и быстрым шагом за ним пошёл.
Через времечко известное достиг он нужного ему места и увидал стоящий на горе серебряный замок. Форма у замка вычурною была и странною, никакого рва под ним не оказалось, но толстые врата были заперты, а стены гладки. Приблизился Куколока к воротам, глядь — а над ними герб прибит с изображением пса страшного, с остервенением слона огромного терзающего.
И ни стражников тебе каких-либо, ни слуг привратных. Ну словно повымерло всё здесь, ей-богу!
Поскрёб усилок себе голову, а потом свернул направо и вдоль стены пошёл. И тут слышит он — никак кто-то там плачет? Девичий плач то был, чей же иначе…
Обогнул Куколока поворот, смотрит — в высокой башне оконце открыто, и в том оконце фигурка человеческая видится. «Ба-а, да это и впрямь ведь девица! — смекает наш витязь, — Только, что это у неё на лице за тряпка такая висит?..»
Девушка была одета в некий балахон из пёстрой ткани, ну а лица её видно не было, ибо широкое покрывало его закрывало, наподобие тёмной вуали.
— Здравствуй, девица милая! — зычно воскликнул витязь, — О чём ты так горько плачешь? О чём, скажи, убиваешься?
— Ах! — всплеснула та руками, молодца внизу увидав, — Не чаяла я в краю этом безбожном с человеком повстречаться — а вот же он и пожаловал! Как звать тебя, парень удалый?
— Куколока я, князя Улада сын и царя Дарилада подданный, — отвечал он ей с поклоном.
— А я Узора, Дариладова старшая дочка. Меня, Куколока, Чернобог злобный украл и отдал брату своему Песиголовцу на забаву. Мой хозяин в балдежу ныне обретается в своих покоях, а когда проснётся, то ко мне он тогда придёт.
— Погоди, друг Куколока, — воскликнула Узора чуть ли даже не весело, — Я сейчас простынки свяжу и тебе их сброшу, а ты по ним ко мне залезь-ка…
Так она и сделала. Влез богатырь по канату по простынному, и моментально в спальне девичьей он очутился.
— Спаси меня, Куколока! — заломила Узора руки в причитании, — Замучает меня Песиголовец ужасный, а потом, наверное, съест! Гляди — это всё черепа девичьи!
Оглянулся силач удивлённый окрест себя и видит, что всюду там были черепа. И потолки, и стены, и мебель резная оказались украшены черепными оскалами. Судя по размерам, принадлежали они именно женщинам, и, ежели по зубам определять белоснежным — то молодым да юным совсем.
— Вот же гнусный людоед! — возмутился Куколока украшениям сим демонским, — Мало того что эти черти девушек наших воруют, так они их ещё и едят! Ну, разве это не гады, а?!
Подошёл он тотчас к стоящей Узоре и откинул у неё с лица покрывало позорное. И такую-то красавицу перед собою увидал, что просто атас!
— Что это ты лик свой закрываешь, царевна прекрасная? — деву в восхищении он спрашивает, — Такую красу открытой нужно держать, для всеобщего показу!
— Да это Песиголовец меня заставил, — отвечает ему та, — Он утверждает, что женщины закрытыми обязаны хаживать и лишь господину своему личину должны являть.
— Экие чертовские же тут порядки! — не согласился с этим правилом бывший дурак, — Красота на то ведь и красота, чтобы людей собой радовать!
Стали они между собою гутарить, и поведала Узора парню вещи престранные. Этот Песиголовец, оказывается, почитай что всё время пребывал в навьем угаре. То ли он спал, то ли в состояние некое непонятное погружался, а только большую часть времени он в зале нижнем пребывал и будто статуя каменная в кресле роскошном восседал. Ну а когда просыпался, то бешеной ярью он моментально наполнялся и бил её тогда, истязал, и муку мучительную ей причинял.