Весь медперсонал весьма приятный, обходительный и внимательный.
Ни один из них не в состоянии правильно произнести мою фамилию. Обращение по имени здесь не принято. Братья-и-сёстры обязаны заучивать фамилии пациентов наизусть. Поэтому все они начинают общение со мной с просьбы произнести вслух мою. Написание — EVSEEV — для них нечитабельно. Не могут произнести.
Прожив в Германии более десяти лет, я с этой проблемой ещё толком-то не сталкивался. Всегда было стабильное: Эф-зэ-еф.
Медперсонал в клинике не способен выдать даже этого. Я говорю медленно и членораздельно. Не могут. Даже близко не получается. Я пишу им на бумажке: йев-сей-йев. Они: Йэу-зэй-еу. Нет, несколько мягче: Ев… Эв… Да нет же! Алексей — было бы куда проще для вас! Не положено.
В 7 утра побудка. Встаю, одеваюсь, чищу зубы. Душевая-туалет открыты лишь полтора часа утром и столько же вечером. Туалетом в прочее время можно пользоваться лишь в холле.
Везде на стенах листочки с правилами.
В палате освобождается место для моей кровати. Толстяк-медбрат вкатывает её туда. Он извиняется за то, что для меня нет свободного шкафа. Я говорю, что это ничего, т. к. у меня лишь один рюкзак. Он и будет моим шкафом. Голубой шкаф с вышитым на дверце жёлтым цветком. Собственно это не рюкзак, а школьный ранец. Таня дала мне его, когда я уезжал на ПМЖ в Питер.
Выхожу к завтраку. Холл огромный. Метров 100 квадратных. Столы с букетами живых тюльпанов, стулья и кресла, в углу телевизор, ящики с минеральной водой, тумбочка с прессой.
По периметру: игровая комната (настольный теннис, настольный футбол, гора всевозможных игр), комната для курящих, кухня, комната медицинского персонала, три кишки-коридора с палатами, запертая дверь на волю со стеклом (перед ней гроссбух: убытия-прибытия пациентов, имеющих разрешения на прогулки).
Завтрак в 7:30. На листке с распорядком дня завтрак значится в 8:00.
Ничего толком не объясняется. До всего надо допирать своим умом, либо спрашивать. Спрашивать не хочется. У медперсонала и так забот выше крыши. Да и лишний раз показывать свою беспомощность нет желания. Слежу за пациентами. Их человек тридцать. Пара из них — лежачие. Тех вывозят днём в коридор, и они проводят в нём весь день.
Привозят телегу с горой пластмассовых подносов голубого цвета, закрытых массивными серыми крышками. Они хорошо сохраняют температуру пищи — что-то вроде термоса — будь то горячее, либо холодное. Стопки этих боксов для безопасности транспортировки перетянуты красно-оранжево-желтыми лентами. К каждому боксу приложена карточка размером с перфокарту. На них отпечатаны имена пациентов и содержание пайка. Медсестра читает имя пациента и произносит его вслух. Если владельца нет поблизости, бокс приземляется на этажерку возле кухни.
Получаю свой паёк. Несу к свободному столу. Открываю крышку. Первая проблема — куда её деть. Она огромная, на стол не положишь. Ставлю на пол ребром, прислонив к ножке стола. (Впоследствии она часто бывает испачкана от соприкосновения с пищей, и её неохотно ставишь на обозрение, словно исподнее бельё; став «дедом», не обращаешь на эту ерунду никакого внимания). Внутри разные выемки: для тарелки, стаканов, блюдец. Задаюсь вопросом — как всё это есть — чем и с чем? Нужен хлеб, нужны нож и вилка, соль, чашка для чая или кофе (что там в этих разноцветных термосах?)… Наблюдаю за пациентами. Вычисляю, где что добывается. Все поголовно пьют кофе. Я нахожу пару термосов с чаем разных сортов. На кухне все ящики подписаны. Некоторые из них заперты. Заперты те, в которых хранятся запасы.
Ем. Пью. Весь мусор оставляю на тарелке, что впаяна в поднос. Там же остаются нож с вилкой. Свой поднос накрываю крышкой. Она своеобразной формы, так что приходится немножко поразмыслить, как же её одеть обратно. Через неделю эта процедура происходит автоматически. Вслепую. Приобретённый рефлекс. Набираюсь знаний. Чашки, смотрю, психи относят на кухню. Ставят просто так на стол. Там же свалены грязные ножи, ложки и вилки. Столешница уже измазана маргарином.
Из последующих наблюдений. Что делать с чашками и столовыми принадлежностями? Их нужно ставить в посудомоечную машину. Что с карточкой? Её согласно объявлению, что я нахожу на стене, в целях сохранения персональной информации рекомендовано бросать в отдельную коробку. Мусор по собственной инициативе отношу в ведро. Можно, правда, оставить и на тарелке. Но мне не трудно выбросить свой мусор в ведро самому.
Всё элементарно. Но не все с этим справляются. В результате у нас в какой-то момент не хватает на всех вилок. Они забываются внутри боксов, и их приходится обслуживающему персоналу возвращать с кухни, в которой готовится еда для всех отделений клиники. У некоторых не получается поставить чашку и прочую посуду в посудомоечную машину, они бросают всё в кучу на кухне. С объедками и упаковками аналогичная ситуация. Некоторые просто не могут… К психиатрии это отношения не имеет.