— Да… — бросил в трубку, вытаскивая из шкафа стопку сложенных простыней.
— Каковы промежутки между схватками роженицы? — первым делом негромко спросил приятный и на удивление спокойный женский голос.
Я ответил, что полчаса назад промежутки между ними составляли пять минут, а сейчас и того меньше. Тихий голос осчастливил меня тем, что роды, по всей видимости, приближаются, и предложил убедиться, что ребенок идет головкой вниз. Выполняя инструкции гинеколога, я несколько раз вымыл с мылом руки, плеснул на них водкой, которая нашлась в буфете, и вернулся к Марте.
— Мне нужно посмотреть кхм… как там… кхм…
Да я просто бог красноречия! Но, на удивление, Марта послушно раздвинула ноги. Возможно, происходящее повлияло на нее сильнее, чем я представлял. Иначе я просто не мог объяснить то доверие, которое она мне оказала. Не сводя взгляда с панически расширенных льдистых глаз Марты, я стащил с нее простые белые трусы. Сделал глубокий вдох и медленно опустил взгляд. Господи Боже. Головка, и правда, уже виднелась.
По телу женщины прошла судорога. Первый мучительный стон слетел с губ.
— Тужься! — приказал я, используя совершенно новое слово в своем лексиконе.
Она была страшненькая. И ситуация ни капельки не изменилась, даже когда я ее обтер от крови и еще какой-то непонятной белой субстанции. Страшненькая и неестественно мелкая.
— Ребенок доношен? — не мог не поинтересоваться я, опасаясь, что если это действительно так, ситуация может значительно усложниться.
— Да.
Тот же холодный голос, тот же холодный взгляд. Даже когда я приложил девчонку к груди новоявленной матери, ничего в ней не дрогнуло.
— Мне нужно убедиться, что вышел послед и сгустки крови, — отчего-то злясь, проинформировал я. Она лишь чуть приподняла и опустила плечи. Вот и все реакция.
Мне повезло, и послед вышел сам по себе. Напоследок я несколько раз нажал на живот Марты, как мне опять же рекомендовал сделать врач, и, отбросив в сторону грязное белье, вышел из комнаты. Мне нужна была передышка. Немного времени на то, чтобы справиться с адреналиновым откатом. Я был недоволен собой. Более того, я вообще себя сегодня не узнавал. Мои реакции, мои эмоции будто не мне принадлежали. Я не узнавал в них себя. Обычно сдержанного и расчетливого. Мне не хотелось думать, что под конец операции мои нервы просто не выдержали. Потому что такое было недопустимо для специалиста моего уровня подготовки. Я научился справляться с чувствами давным-давно…
Когда я вернулся, малышка уже спала.
— Как она?
— Ничего…
Смерив меня непроницаемым взглядом, Марта попыталась встать.
— Эй, ты куда собралась?
— Мне нужно в ванную. Я могу ею воспользоваться?
— Я не уверен, что тебе можно, — сомневаясь, я покачал головой.
— Можно душ. Главное, чтобы он не был горячим.
Она отложила холодный компресс, который я соорудил для нее из куска замороженной корейки, и все же встала.
— А как же малышка?
— Она спит. С ней ничего не случится.
Наши взгляды встретились. Те, кто говорят, что глаза — зеркало души, наверное, никогда не встречались с людьми, подобными Марте. Её взгляд не выражал ничего. Абсолютно. У меня от него холод шел по спине и волосы приподнимались. В нем было что-то потустороннее, ненормальное. Я не мог этого объяснить.
— Где я могу взять полотенце?
В ту ночь я не спал. Мысли одолевали. Стрелка часов монотонно щелкала, скрупулёзно отсчитывая уходящее время. Время, над которым мы были не властны. По углам знакомой-незнакомой комнаты шуршали тени, их была не в силах разогнать одинокая тусклая лампочка в коридоре.
В соседнем городе полным ходом шла подготовка к первому визиту Марты к врачу. Ее нельзя было светить и везти в обычную больницу. А значит, нужно было разыграть целый спектакль по заранее не отрепетированному сценарию. Впрочем, я не переживал о том, что мы налажаем. Перестраиваться по ходу событий нам совсем не впервой. Хотя, один черт, неожиданности такого рода здорово путают карты.
В глубине притихшего дома послышался плач. Вот тебе и неожиданность! Я встал с кровати, прошел в кухню и налил себе воды из-под крана. Черт, я и забыл, какая она здесь вкусная. Отставив стакан, осмотрелся. Да, уж. Ребята явно старались. Деревянная добротная мебель в кухне была отчищена и заново покрыта лаком, техника обновлена, а со стола свисала краем льняная расшитая скатерть. Я даже в детстве такого не помню. В действительность меня вернул ползающий по спине взгляд. Я чуть сильнее вдавил пальцы в столешницу и медленно обернулся.