— У тебя прекрасно получается, Керья.
— Благодарю, хагари Шианн, — всё так же скользя взглядом по потолку, отвечает Кери. Зачем она пришла уже в который раз за сегодня. Была же не так давно — сразу после ухода Льяты. Что ещё желает сообщить?
— Ты вся в неё пошла. И манеры, и привычки. И способности. Вся в свою бабку. Единственная из моих детей.
— Вам это не по душе? — удивляется Кери. Настолько, что всё-таки переводит взгляд на хагари Шианн. Она странно выглядит. Неправильно. Переживает? Сложно себе это представить. Проще поверить в то, что отца совесть замучила… которой в отношении Кери у того сроду не было… чем в то, что хагари Шианн может переживать за… — Мне казалось, что вы любите свою мать.
— Люблю. Но это не мешает мне знать, каким чудовищем она на самом деле является. Ты просто всегда была её любимицей, оттого и не могла увидеть это в ней… Мне жаль, что завтра ты должна будешь потерять свои способности, Керья. Правда, жаль. Но так надо.
— Кому? — Кери поднимается с постели, пересекает комнату. Забирается с ногами на скамью, притягивая колени к груди и обнимая их. — Кому это так внезапно понадобилось? Я не поверю, что вы не в состоянии сладить с несколькими людишками, пусть они и из высшего света! И не надо ссылаться на договор, пожалуйста. Его спокойно можно обойти при желании.
— В состоянии, — кивает хагари Шианн, вертя в руках стакан. — Будь любезна — сядь, как полагается. Я не позволяла тебе вести себя настолько расхлябанно. То, что ты сейчас находишься не в Ли-Лай, не даёт права забывать о манерах. Странно, что жена твоего отца не озаботилась этим. Я была о ней лучшего мнения… И приберись! Стоило на пару часов оставить тебя без внимания, как ты тут же опять начинаешь разводить свинарник!
— Я всего лишь поставила стакан на стол, — ровно возражает Кери, опуская ноги на пол и выпрямляя спину. — Что странного в том, что мне захотелось пить?
— Настолько сильно, что ты успела опустошить целый графин, — кивает хагари Шианн, отставляя стакан в сторону. — Это бесполезно, Керья. Тебе не найти выхода. Я не оставляю лазеек. Могла бы это знать. Всё же ты моя дочь.
Кери фыркает. Как будто это что-то изменит! Указать на то, что любые попытки что-то изменить, бессмысленны — как это любезно со стороны хагари Шианн.
— Если это всё, что вы хотели мне сказать, то не могли бы вы покинуть мою комнату? Мне хотелось бы провести последнюю мою ночь без посторонних. — Кери от всей души надеется, что это не прозвучало жалко.
Хагари Шианн некоторое время всматривается в её лицо. Потом вздыхает и идёт к выходу. Прекрасно.
— Ты говоришь так, словно завтра умрёшь, — произносит она, взявшись за ручку двери. — Напрасно. Твоя жизнь останется при тебе. Пусть и не такой, какой была до сих пор. Но поверь мне — это… не хочу говорить, что, мол, это для твоего же блага, но… я действую в твоих интересах. Избавиться от магии для тебя сейчас — единственный возможный выход.
— Чушь! Что такого ужасного произошло, что мне вдруг стало опасно быть тем, кем я родилась? Придумайте хоть одну причину, хагари.
— Она есть, но тебе не стоит об этом знать. Доброй ночи, дочь. Постарайся поспать. Тебе это нужно.
С этими словами хагари Шианн покидает комнату, плотно прикрыв двери. Кери молча смотрит ей вслед, не в силах пошевелиться. Зачем она приходила? Проверить, не взломала ли Кери клетку? Убедиться, что она не вскрыла себе вены?.. Если бы пришла в голову подобная чушь — надолго б не задержалась. Кери не собирается расставаться с жизнью. Не так… Во всяком случае — пока магия при ней. Вот потом… как же не хочется думать про то, что будет потом. Про то, что завтра в самом деле…
Кери срывается с места. Первыми на пол летят книги с полок. Она выдирает листы, ломает обложки, швыряет книги в стены, от которых те отлетают и шлёпаются на пол с глухим стуком. Когда полки пустеют, Кери скидывает и их с раздражением отмечая, что те уцелели. Она стаскивает с кровати бельё, обрывает занавески, вкладывая в движения всю злость, весь страх перед тем, что ждёт завтра. Всю безнадёжность. Пройдя в гардеробную, Кери выволакивает всю одежду и рвёт то, что получается разорвать. Платья, нижнее бельё, шляпки — последние оказывается очень даже забавно рвать. Затем возвращается в комнату и скидывает на пол горшки с цветами. Те раскалываются. Земля высыпается на пол. Стебли ломаются, окрашивая соком ковёр. Хотя под слоем земли этого и не заметно. Далее на пол летит стакан, подсвечник, пара безделушек со стола. Графин остаётся на месте — приступ ярости схлынул, оставив после себя опустошение. Кери опускается на пол. Прямо в рассыпанную землю. Устало вздыхает.