Из-за закрытой двери, возникшей прямо в воздухе, раздалось повелительное:
- Замгри!
Я встал, и пошёл к двери.
- Замгри, сколько тебя можно ждать!
Я вошёл, поздоровался с Дарьей Верониковной Грязнухой, начальницей нашего попаданческого филиала. Она сдвинула очки со своего детского личика, взмахнула тряпичными крылышками, пожевала кончик волшебной палочки, оставлявший искрящийся след, и принялась меня отчитывать.
- Замгри, профсоюзные взносы кому по твоему нужны? Мне?
Я попытался кивнуть, но шея меня не слушалась.
Дарья Верониковна взлетела, и стала вышагивать в воздухе над своим рабочим столом. Стол был завален конфетами, пирожными и прочими сладостями.
- Ты неправильно понимаешь текущий политический момент: профсоюзные взносы - это не только бюджет кассы взаимопомощи, и деньги для поездок на Гоа для меня, но и страховка для каждого работника. Ты уже сколько дней работаешь попаданцем?
- Три, или четыре, - выдавил я.
- Вот видишь, уже четыре, или пять дней ты можешь творить любые глупости без малейшего риска. Так что с тебя пять золотых, и три штрафа, итого: восемь. Накинем два для отката наверх. Замгри, пойми: десять золотых для тебя погоды не сделают, скоро ты будешь в деньгах купаться. Профсоюзная касса предназначена для тех, кому повезло меньше тебя, это твой долг, как человека, как попаданца.
- Но у меня ничего нет, - сказал я, и вывернул карманы. В них было пусто. Только маленькая медная пуговка, и комочек пыли. Я не мог позволить Дарье Верониковне помыкать собой:
- Моё попадание - это нарушение трудового кодекса. А ведь я сейчас умираю.
Начальница ударила в маленький гонг, и в дверь вплыла русалка-секретарь с нужной папкой. Несколько минут было тихо. Затем ненастоящая фея подлетела ко мне, забрала медную пуговку, комочек пыли, и тыкая пальчиком мне в лицо, произнесла:
- Только в этот раз я согласна войти в твоё положение. Половина блина с мёдом, и десять золотых должен будешь. Свободен!
Я проснулся с головной болью и сильнейшей слабостью. Очень хотелось есть, я боялся новых посетителей, и решил дать им знать, что я жив, занят, прошу не беспокоить. Я растопил печь, подбрасывая не самые сухие поленья. Чёрные бубоны не уменьшились, но теперь хотя бы не болели. Я налил в горшочек воды, и от безделья стал что-то крошить. Даже не знаю, что я положил в горшок. Я поставил его прямо в топку, лёг на своё место, и снова уснул.
Когда я очнулся, меня лихорадило сильнее прежнего. К боли во всём теле прибавилось жжение под кожей. Желудок буквально жгло от голода. Я взял миску, навалил в неё своей бурды, и слопал содержимое не чувствуя вкуса и тепла пищи. После еды силы снова оставили меня, и я опять отправился в страну грёз.
Василиса Агафоновна обняла меня, и принялась нашёптывать мне на ухо разные нежности. Русалка была скорее раздета, чем одета, и это плохо сочеталось с моим офисным костюмом в мелкую полоску.
- Ты не переживай, что я при Грязнухе за тебя слова не замолвила. Пока у неё в крови сахар до двухсот единиц не поднимется даже начальство предпочитает не спорить. Половина блина с мёдом - это перебор, согласна. Так и быть, уломаю её на кусок хлеба. Тебе даже выгодно. Эта привереда съест только мякиш, корочки она не любит. Только и ты угости меня чем-нибудь. Сделаем вид, что мы на свидании. Покушай со мной, а то на этой работе я так и останусь водной девой.