Мартин вспомнил, как в подвальном помещении под Уайтхоллом то же самое говорил, пыхтя трубкой, доктор Хипуэлл.
— Да, объяснили.
— Но, видно, не потрудились добавить, что большую часть времени занимает процесс обогащения от нуля до двадцати процентов? Не сказали, что, чем чище уран-235, тем быстрее идет процесс дальнейшего обогащения?
— Нет, не сказали.
— А на самом деле так оно и есть. Если бы у меня были калютроны и центрифуги, я бы заставил их работать не параллельно, а последовательно. Я бы прогнал сырой уран через калютроны, чтобы повысить содержание урана-235 до двадцати, может, двадцати пяти процентов, а потом то, что получилось, использовал бы как исходное вещество для каскада центрифуг.
— Почему?
— Потому что тогда я бы сократил время очистки в центрифугах раз в десять.
Мартин задумался, а папаша Ломакс тем временем с удовольствием дымил самокруткой.
— Вы не можете прикинуть, к какому сроку иракцы смогли бы наработать эти тридцать пять килограммов чистого урана?
— Это зависит от того, когда они запустили калютроны.
Мартин снова задумался. После того как израильская авиация разбомбила иракский реактор в Осираке, Багдад избрал новую тактику. Теперь иракцы не строили крупных центров, они разбрасывали лаборатории по всей стране, сооружали предприятия-дублеры, чтобы один бомбовый удар, как бы силен он ни был, не причинил большого ущерба. К тому же в закупке сырья и оборудования, да и в проведении самих экспериментов они стали куда более скрытными. Осирак разбомбили в 1981 году.
— Скажем, они приобрели оборудование в 1982 году, а собрали его в 1983-м.
Ломакс подобрал с земли палочку и стал чертить что-то на песке.
— У этих ребят есть проблема с желтым кеком, основным сырьем? — уточнил он.
— Никаких проблем, сырья предостаточно, — ответил Мартин.
— Наверно, так оно и есть, — проворчал Ломакс. — Сейчас эту гадость можно купить чуть ли не в любом супермаркете.
Он подумал, потом той же палочкой постучал по фотографии.
— Здесь примерно двадцать калютронов. Это все, что у них есть?
— Может, есть и еще. Мы не знаем. Давайте предположим, что это все работающие калютроны.
— Говорите, с 1983 года?
— Примерно.
Ломакс продолжал что-то чертить на песке.
— У мистера Хуссейна есть проблемы с электроэнергией?
Мартин вспомнил электростанцию мощностью 150 мегаватт и родившееся в «Черной дыре» предположение о том, что от нее в Тармию проложен подземный кабель.
— Нет, электроэнергии у него хватает.
— А у нас вечно не хватало, — заметил Ломаке. — Калютронам нужна прорва энергии. В Оук-Ридже мы построили самую большую в мире тепловую электростанцию; она работала на угле. И даже после этого нам изредка приходилось подключаться к городской сети. Стоило нам включить наши машины, как на другой стороне Теннесси садилось напряжение: лампы светились в полнакала, наверно, и яичницу поджарить было непросто, столько мы забирали энергии.
Болтая, Ломакс не переставал чертить на песке цифры, стирал их, потом на том же месте чертил новые.
— У них не было недостатка в медной проволоке?
— Нет, ее они тоже могли купить.
— На эти гигантские магниты нужно накрутить тысячи миль медной проволоки, — объяснил Ломакс. — Во время войны мы не могли достать ни метра. Все шло на военные нужды, все до последней унции. Знаете, до чего додумался старина Лоуренс?
— Понятия не имею.
— Взял взаймы в Форт-Ноксе все серебряные слитки и переплавил их на проволоку. Серебро работает не хуже меди. Конечно, после войны пришлось все возвратить в Форт-Нокс. — Ломакс усмехнулся. — Сильный был человек.
Наконец Ломаке закончил расчеты и выпрямился.
— Если они собрали двадцать калютронов в 1983 году и пропускали через них желтый кек до 1989-го.., а потом взяли получившийся тридцатипроцентный уран-235 и год гоняли его в центрифугах, то должны были наработать свои тридцать пять килограммов девяностотрехпроцентного урана.., к ноябрю.
— К ноябрю этого года? — уточнил Мартин.
Ломакс встал, потянулся, потом протянул руку и помог подняться гостю.
— Нет, сынок, к ноябрю прошлого года.
На обратном пути Мартин бросил взгляд на часы. Полдень. В Лондоне — восемь вечера. Паксман уже ушел домой, а номера его домашнего телефона Мартин не знал.
Можно задержаться часов на двенадцать в Сан-Франциско и позвонить, а можно улететь ближайшим рейсом. Мартин решил лететь. Его самолет приземлился в Хитроу 28 января в одиннадцать часов, а в половине первого Мартин уже был у Паксмана. К двум часам Стив Лэнг успел побывать в американском посольстве на Гроувнор-сквер и переговорить с Гарри Синклэром, а часом позже шеф лондонского бюро ЦРУ уже разговаривал по линии спецсвязи с заместителем директора по оперативной работе Биллом Стюартом.
Лишь утром 30 января Билл Стюарт представил полный доклад директору ЦРУ Уилльяму Уэбстеру.
— Все подтверждается, — сказал он бывшему канзасскому судье. — Мои люди тоже съездили в горы к старине Ломаксу и переговорили с ним. Тот все подтвердил. Мы нашли и его письмо — оно оказалось в архивах. Сохранившиеся оук-риджские документы подтверждают, что эти диски — калютроны...
— Но как это могло произойти? — спросил директор ЦРУ. — Как мы могли проглядеть?
— Мы полагаем, что автором этой идеи был Джаафар Джаафар, руководитель иракской программы. Он стажировался не только в нашем Харуэлле, но и в ЦЕРНе, недалеко от Женевы. Там установлен гигантский ускоритель элементарных частиц.
— Ну и что?
— Калютроны — это тоже ускорители частиц. Как бы то ни было, вся калютронная технология была рассекречена еще в 1949 году. С той поры любую информацию можно получить по первому требованию.
— А сами калютроны — где они их купили?
— В разных странах, главным образом в Австрии и Франции. Никаких подозрений не возникало, уж больно стара технология. Югославы по контракту построили цех. Они сказали, что им нужны детальные чертежи, так иракцы просто передали им всю техдокументацию Оук-Риджа. Поэтому Тармия и получилась копией Оук-Риджа.
— Когда все это произошло? — спросил Уэбстер.
— В 1982 году.
— Значит, этот агент, как его...
— Иерихон.
— Значит, Иерихон сказал правду?
— Он всего лишь передал то, что сам слышал от Саддама Хуссейна на закрытом совещании. Боюсь, мы уже не можем категорически утверждать, что и на этот раз Саддам солгал.
— А мы вывели Иерихона из игры?
— Он требовал за свою информацию миллион долларов. Столько мы никогда никому не платили, к тому же в то время...
— Билл, побойтесь Бога, за такую информацию — это же почти даром.
Директор ЦРУ встал и подошел к венецианскому окну. Листья с деревьев облетели — не то что в августе, — и из окна было видно, как Потомак несет свои воды к океану.
— Билл, немедленно направьте Чипа Барбера в Эр-Рияд. Пусть он посмотрит, нет ли каких-то способов реанимации связи с Иерихоном...
— Сэр, у нас есть связной, британский агент. Он живет в самом Багдаде, живет как араб. Но мы предложили Сенчери-хаусу эвакуировать его из Ирака.
— Молите Бога, Билл, чтобы они не успели. Нам нужен Иерихон. И не думайте о деньгах, это моя забота. Где бы ни было спрятано это чертово устройство, мы обязаны его найти и уничтожить — пока не поздно.
— Слушаюсь. Э-э.., кто сообщит военным?
Директор вздохнул.
— Через два часа я встречаюсь с Колином Пауэллом и Брентом Скоукрофтом.
Слава Богу, подумал Стюарт, выходя из кабинета, меня на этой встрече не будет.
Глава 18
Чипа Барбера опередили два сотрудника Сенчери-хауса. Стив Лэнг и Саймон Паксман успели на ночной рейс из Хитроу и приземлились в эр-риядском аэропорту еще до рассвета.
Их встретил шеф эр-риядского бюро Джулиан Грей. На своем не бросающемся в глаза автомобиле он доставил британцев на виллу. В сущности, уже пять месяцев Грей жил на этой вилле; лишь изредка ему удавалось ненадолго вырваться домой, к жене.