Тяжелые изотопы, те, что нам не нужны, понемногу перемещаются к наружной стенке центрифуги, и их отбрасывают. То, что остается, содержит чуть больше урана-235, чем исходная смесь. Но и в остатке его еще очень мало. Приходится повторять операцию снова и снова, крутить центрифуги тысячи часов — и в результате мы получаем крохотную пластиночку, размером не больше почтовой марки, годного для бомбы урана.
— Так все же, Саддам умеет все это делать или нет? — пытался добиться своего сэр Пол.
— Угу. Занимается этим уже примерно год. Эти центрифуги.., чтобы ускорить процесс, мы соединяем их одну с другой. Получается то, что мы называем каскадом. Но для одного каскада нужны тысячи центрифуг.
— Если иракцы занялись этим еще в 1982 голу, почему у них до сих пор нет бомбы? — спросил Терри Мартин.
— Центрифугу для диффузионного разделения газообразных соединений урана в скобяной лавке не купишь, — объяснил Хипуэлл. — Иракцы пытались уговорить, чтобы им продали готовые центрифуги, но получили отказ. Об этом свидетельствуют документы. С 1985 года они покупают разные детали и собирают машины у себя. Они приобрели примерно пятьсот тонн уранового желтого кека, из них половину — в Португалии. Что до оборудования, то оно поступало главным образом из Западной Германии...
— Я всегда полагал, что Германия подписала весь пакет международных соглашений, препятствующих распространению ядерного вооружения и средств его производства, — запротестовал Паксман.
— Может, и подписала, я в политике не разбираюсь, — сказал Хипуэлл. — Но иракцы закупили много всякого добра. Чтобы построить завод для разделения изотопов урана, нужны точнейшие металлообрабатывающие станки, специальная сверхпрочная мартенситно-стареющая сталь, коррозийно-стойкие резервуары, особая запорная арматура, высокотемпературные печи (их называют «черепами», потому что такая печь и в самом деле похожа на череп), потом еще вакуумные насосы, специальные мембраны — все это очень сложные штуки. Многое из того плюс ноу-хау поступило в Ирак из Германии.
— Можете ли вы сказать, — захотел уточнить Гарри Синклэр, — располагает сейчас Саддам действующими центрифугами для разделения изотопов или нет?
— Да, у него есть один каскад. Он работает уже примерно год. А скоро будет запущен и второй.
— Вы знаете, где все это расположено?
— Завод по сборке центрифуг находится в местечке Таджи — вот здесь. — Хипуэлл передал американцу крупный аэрофотоснимок, на котором кружком был обведен комплекс промышленных зданий. — Что касается работающего каскада, то, вероятно, он находится под землей неподалеку от разрушенного французского реактора в Тувайте. Я имею в виду тот реактор, который иракцы называли Осираком. Не знаю, удастся ли обнаружить каскад с самолета — он наверняка под землей и тщательно замаскирован.
— А новый каскад?
— Понятия не имею, — ответил Хипуэлл. — Он может быть где угодно.
— Скорее всего где-то в другом месте, — предположил Терри Мартин. — После того как израильтяне одним ударом разбомбили весь комплекс Осирак, иракцы не рискуют: они стараются дублировать важные объекты и располагать их подальше один от другого.
Синклэр хмыкнул.
— Почему вы так уверены, — спросил сэр Пол, — что у Саддама Хуссейна еще нет бомбы?
— Это очень просто, — ответил физик. — Весь вопрос во времени. У Саддама было мало времени. Для простейшей, но достаточно эффективной атомной бомбы нужно от тридцати до тридцати пяти килограммов чистого урана-235. Допустим, год назад Саддам начал с нуля. Допустим также, что каскад исправно функционирует все двадцать четыре часа в сутки — а это совершенно исключено. Учтем, что одна операция центрифугирования длится по меньшей мере двенадцать часов.
Чтобы получить девяностотрехпроцентный уран-235, нужна тысяча таких операций, то есть пятьсот дней непрерывной работы центрифуги. При этом мы не учитываем время, затрачиваемое на чистку, осмотр, обслуживание и текущий ремонт оборудования. Даже если весь год у Саддама работала тысяча центрифуг, ему потребуется еще пять лет. Если в следующем году будет пущен в ход еще один каскад, срок сократится до трех лет.
— Следовательно, раньше 1993 года Саддам никак не сможет получить свои тридцать пять килограммов? — перебил Хипуэлла Синклэр.
— Не сможет.
— И последний вопрос. Предположим, Саддам получил необходимое количество урана. Как долог путь от урана до атомной бомбы?
— Совсем недолог. Несколько недель. Видите ли, если страна решила сделать собственную бомбу, то работы по разделению изотопов урана и конструированию бомбы, конечно же, будут развиваться параллельно. Сделать бомбу нетрудно — если ты знаешь, что делаешь. А Джаафар знает, не только как ее сделать, но и как взорвать. Черт возьми, мы сами учили его в Харуэлле.
Но самое главное в том, что фактор времени не позволит Саддаму иметь чистый уран в достаточном количестве. Сейчас у него не больше десяти килограммов. Ему нужно еще минимум три года.
Доктора Хипуэлла поблагодарили за многонедельный труд. На этом совещание закончилось.
Синклэр вернулся в посольство, подробнейшим образом переписал сделанные им на совещании заметки, зашифровал сообщение надежным кодом и отправил в Америку. Там все это сопоставили с выводами американского комитета, сделанными на основе анализа специалистов из лабораторий в Сандии, Лос-Аламос, а главным образом из Ливерморской лаборатории Лоуренса, где уже в течение нескольких лет работал секретный отдел Z, который по поручению Государственного департамента и Пентагона следил за распространением ядерного оружия по всему миру.
Тогда Синклэр не мог этого знать, но выводы британских и американских ученых на удивление совпали.
Терри Мартин и Саймон Паксман вместе покинули совещание и пошли по Уайтхоллу, наслаждаясь ласковыми лучами октябрьского солнца.
— Теперь можно вздохнуть с облегчением, — сказал Паксман. — Старина Хипуэлл совершенно уверен в своих выводах. По-видимому, американцы с ним согласны. Значит, пока что этому сукину сыну до атомной бомбы — как до звезд. Что ж, одним кошмаром меньше.
Они расстались на углу. Паксман направился к мосту через Темзу и затем в Сенчери-хаус, а Мартин пересек Трафальгарскую площадь и пошел по Сейнт-Мартин-лейн в сторону Гауэр-стрит.
Одно дело — выяснить, каким оружием массового поражения располагает или может располагать Ирак, и совсем другое — найти, где это оружие хранится и производится. Вся поверхность Ирака снова и снова прочесывалась с воздуха. Высоко в небе беспрерывной чередой один за другим скользили спутники КН-11 и КН-12, днем и ночью фотографируя все, что располагалось под ними на территории Ирака.
К началу октября в небе над Ираком появился новый американский разведывательный самолет «аврора»; он был настолько засекречен, что о нем не знали даже на Капитолийском холме. Разведчик этот летал на границе космоса и земной атмосферы, развивая скорость почти пять тысяч миль в час (в восемь раз быстрее звука!), и управлял собственным файерболом — вследствие эффекта скоростного напора, — поэтому его не видели иракские радары и не могли настичь ракеты-перехватчики. «Аврору», пришедшую на смену легендарному «блэкберду» SR-71, не могла обнаружить даже военная техника умирающего СССР.
Как ни странно, но осенью 1990 года, когда постепенно стали списывать «блэкберды», в иракском небе кружили куда более старые, но еще очень полезные разведывательные самолеты U-2. Названные «драконихами» и разработанные почти сорок лет назад, U-2 еще летали и еще делали хорошие аэрофотоснимки. В 1960 году такой самолет, пилотируемый Гари Пауэрсом, был сбит в центре России, над Свердловском, а летом 1962 года U-2 обнаружили первые советские ракеты, устанавливавшиеся на Кубе. Почти в то же время Олег Пеньковский сообщил, что эти ракеты представляют собой наступательное, а не оборонительное оружие; тем самым он помог разоблачить неуклюжие протесты Хрущева, но одновременно положил начало и собственному разоблачению.