Тогда иракский диктатор сказал еще одну фразу. Только если Ирак сможет выиграть войну и все увидят, что он способен победить, только в этом случае можно будет говорить о выводе войск из девятнадцатой провинции Ирака.
Все сидевшие за столом глубокомысленно закивали, хотя никто не понял, что хотел сказать раис.
Той же ночью Майк Мартин передал подробный отчет о совещании в Эр-Рияд.
Чип Барбер и Саймон Паксман долгие часы ломали головы над сообщением Мартина. В конце концов они решили ненадолго отдохнуть от Саудовской Аравии и на несколько дней улететь домой, поручив работу с Майком Мартином и Иерихоном Джулиану Грею с британской стороны и шефу местного бюро ЦРУ — с американской. До установленного ООН последнего срока вывода иракских войск и начала воздушной войны армией Чака Хорнера оставалось двадцать четыре дня. Барбер и Паксман хотели хотя бы пару дней побыть дома; ценное последнее сообщение Иерихона давало им такой шанс, потому что его можно было взять с собой для более детального изучения.
— Как вы думаете, что Саддам имел в виду, когда говорил «если Ирак сможет выиграть войну и все увидят, что он способен победить»? — спросил Барбер.
— Понятия не имею, — ответил Паксман. — Нам придется обратиться к специалистам. Они разбираются лучше нас, вот пусть и ломают головы.
— Нам придется сделать то же самое. Полагаю, несколько дней здесь не будет никого, кроме постоянного персонала. Я передам сообщение Иерихона Биллу Стюарту; надо думать, у него найдется пара эрудитов, которые попытаются растолковать его. Потом можно будет передать его директору и в Государственный департамент.
— Есть у меня на примете еще один эрудит; я бы хотел, чтобы он тоже бросил взгляд на сообщение, — сказал Паксман.
Закончив на этой ноте, Барбер и Паксман отправились в аэропорт, чтобы успеть на ближайшие рейсы домой.
В канун Рождества доктору Терри Мартину показали сообщение Иерихона и попросили попытаться разгадать, что именно имел в виду Саддам Хуссейн, говоря о победе над Америкой в обмен на его уход из Кувейта, или это просто бессмыслица.
— Между прочим, — сказал Мартин Паксману, — я знаю, что это не в ваших правилах, но если возможно, успокойте меня. Я работаю на вас — окажите мне в ответ одну небольшую услугу. Как дела у моего брата Майка? Он все еще в Кувейте? Он жив?
Паксман несколько секунд молча смотрел на арабиста.
— Могу только сказать, что он уже не в Кувейте, — ответил он. — И что он делает больше, чем все мы вместе взятые.
Терри Мартин облегченно вздохнул.
— На лучший рождественский подарок я не мог и надеяться. Благодарю вас, Саймон. — Он поднял голову и шутливо погрозил Паксману пальцем:
— Да, и еще одно, не вздумайте посылать его в Багдад.
Паксман работал в спецслужбах пятнадцать лет. Ни жестом, ни тоном он не выдал удивления. Наверно, этот арабист просто пошутил.
— В самом деле? И почему же?
В этот момент Мартин допивал не первый бокал вина и не заметил настороженности, мелькнувшей на мгновение в глазах Паксмана.
— Дорогой мой Саймон, Багдад — это единственный город в мире, где ему заказано появляться. Помните те записи радиоперехватов, которые давал мне Шон Пламмер? Некоторые голоса на записях узнали. А я вспомнил одно из имен. Мне просто чертовски повезло, но я уверен, что не ошибаюсь.
— Действительно? — спокойно уточнил Паксман. — Расскажите подробнее.
— Конечно, это было очень давно, но я уверен, что это именно тот человек. Догадайтесь, кто? Ни за что не догадаетесь. Он теперь шеф контрразведки в Багдаде, саддамовский охотник за шпионами номер один.
— Хассан Рахмани, — пробормотал Паксман. Терри Мартину не стоило бы пить, даже перед Рождеством, подумал он, этот ученый слишком быстро пьянеет и много болтает.
— Он самый. Понимаете, они учились в одной школе. В приготовительной школе доброго старого мистера Хартли. Майк и Хассан были лучшими друзьями. Понимаете? Поэтому ему никак нельзя появляться в Багдаде.
Мартин и Паксман вышли из бара. Паксман проводил взглядом коренастую фигуру удалявшегося Мартина.
— О, черт! — сказал он. — Тысяча, миллион чертей!
Этот арабист только что испортил Рождество ему, и теперь Паксман собирался испортить праздник Стиву Лэнгу.
В канун Рождества Эдит Харденберг уехала к матери в Зальцбург; так она делала уже много лет.
Молодой иорданский студент Карим встретился с Гиди Барзилаи на его конспиративной квартире, где руководитель операции «Иисус» поил свободных от дежурств членов бригад Ярид и Невиот. В этот день свободными от дежурств были почти все подчиненные Гиан; лишь один неудачник отправился в Зальцбург вслед за фрейлейн Харденберг на тот случай, если ей вдруг взбредет в голову раньше срока вернуться в столицу.
На самом деле Карим был совсем не Каримом, а Ави Херцогом. Ему исполнилось двадцать девять, а в Моссад он был переведен несколько лет назад из подразделения 504 — отдела разведывательного управления израильской армии, специализировавшегося на нелегальных переходах через границы. Там он научился хорошо говорить по-арабски. Из-за приятной внешности и умения — при желании — казаться робким и застенчивым Моссад уже дважды использовал его в качестве приманки.
— Ну, как идут дела, красавчик? — спросил Гиди, налив каждому по бокалу.
— Медленно, — ответил Ави.
— Не затягивай. Не забывай, старику нужен результат.
— Очень крепкий орешек, — пожаловался Ави. — Ее интересуют только интеллектуальные беседы, во всяком случае пока.
Как настоящий студент из Аммама, Ави поселился в небольшой квартирке вместе с другим мнимым арабским студентом, а на самом деле членом бригады отдела Невиот, специалистом по подслушивающим устройствам, который тоже говорил по-арабски. Это было сделано на тот случай, если Эдит Харденберг или кому-либо еще вдруг вздумается посмотреть, где, как и с кем он живет.
Квартирка выдержала бы любую проверку: в ней повсюду были разбросаны учебники по инженерным наукам, а также иорданские газеты и журналы. Больше того, и Ави и его сосед по квартире были на самом деле формально зачислены в технический университет — а вдруг кто-то захочет проверить списки студентов.
— Интеллектуальные беседы? Пошли их к черту, бери ее сразу за задницу, — посоветовал сосед Ави.
— В том-то и беда, что не могу, — сказал Ави, а когда смех утих, добавил:
— Между прочим, я собираюсь просить доплату за опасность.
— Почему? — не понял Гиди. — Ты боишься, что она тебе кое-что откусит, когда ты сбросишь джинсы?
— Нет. Все эти картинные галереи, концерты, оперы, бенефисы... Я сдохну от тоски, прежде чем пройду весь этот ад.
— Это уж твое дело, куда тебе ходить, цыпленочек. Тебя сюда прислали лишь потому, что в офисе уверены, будто бы у тебя есть что-то такое, чего нет ни у одного из нас.
— Ага, — отозвалась девушка из бригады Ярид, — длиной девять дюймов.
— Хватит об этом, Яэль. Если тебе здесь не нравится, можешь в любое время снова взяться за регулирование движения на улице Хаяркон.
Спиртное лилось рекой, смех и веселая болтовня на иврите продолжались еще долго. В тот же вечер Яэль убедилась, что ее догадка была верна. Отряд Моссада неплохо провел Рождество в Вене.
— Так что вы думаете, Терри?
Стив Лэнг и Саймон Паксман пригласили Терри Мартина на одну из конспиративных квартир Сенчери-хауса в Кенсингтоне. Здесь можно было разговаривать совершенно свободно, не то что ресторане. До Нового года оставалось два дня.
— Потрясающе, — сказал доктор Мартин. — Просто потрясающе. А это не фальшивка? Саддам действительно все это говорил?
— Почему вы спрашиваете?
— Прошу прощения, что я вмешиваюсь в ваши секреты, но вряд ли, это какой-то странный телефонный разговор. У меня создалось такое впечатление, будто человек просто рассказывает кому-то о том совещании, на котором он присутствовал... Его собеседник вообще не произносит ни слова.
Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы посвятить Терри в механизм получения сообщения.