Уилсон даже не обернулся. Потом крикнул:
— Стреляю!
И еще один глиняный голубь тут же взлетел. Он выстрелил и разбил его также вдребезги.
Потом Уилсон повесил ружье на плечо и отошел назад.
— Теперь твоя очередь!
Манкузо вставил патрон в левый ствол двустволки.
— Так как же ты это делаешь?
Уилсон даже шею вытянул, чтобы посмотреть.
— Стреляю! — закричал Манкузо.
Но мишень взлетела так быстро, что он промахнулся по крайней мере на шесть футов, а отдача ружья едва не заставила его потерять равновесие.
— Нечто вроде этого я и ожидал,— произнес Уилсон.
— Я навестил твоего друга Петерсена. Вчера вечером,— заметил Манкузо, когда они поменялись местами.
— Неужели? А где?
— В городском морге Балтимора.
— Стреляю! — крикнул Уилсон.
Голубок взлетел, он выстрелил, и тот шлепнулся в грязь. Уилсон выбросил стреляную гильзу и шагнул назад.
— Кто его сделал? — спросил он.
— Местная группа захвата.— Манкузо загнал патрон в ствол.— Он стал прахом. Стреляю!
Он выстрелил, но глиняный голубь как ни в чем не бывало летел, описывая широкую дугу, и упал незадетый в конце леса.
— Дерьмо! — выругался Манкузо.
— Подлюга он был, вот и все.— Уилсон занял позицию для стрельбы.
— Что верно, то верно.
— Так и должен был кончить. Стреляю!
На сей раз взлетели два голубя. Уилсон выстрелил дважды, и обе мишени упали в красную грязь. Он встал рядом с Манкузо.
— Петерсен хорошо стрелял? — спросил Манкузо.
— Блестяще.
— Лучше тебя?
— Никто не стреляет лучше парня, который убивает, чтобы жить.
Манкузо загнал по патрону в каждый ствол ружья и вышел на линию стрельбы. Он крикнул: "Стреляю!" Выстрелил дважды и дважды промазал.
— Дерьмово же ты стреляешь,— сказал Уилсон.
— Я мыслитель, а не боевик.— И Манкузо выбросил стреляные гильзы.
Подобное заявление заставило Уилсона расхохотаться. Но когда он встал в позицию, Манкузо заметил:
— Так кто же навел местную полицию?
— Я-то думал, мыслитель вроде тебя все ответы сам знает.
— Компания навела?
— Нет, Джо, это не мы. Компания, чтоб ты знал, копов не приглашает. У них грязная работа. А тут важно, чтоб все было чисто.
Он выстрелил дважды и разбил обе птички, но Манкузо не спешил выходить на линию для стрельбы.
— Ты сообщишь кому-нибудь, где был Петерсен?
— Не обязан,— ответил Уилсон.— Тот, кто его нанимал, уже сам знает.
Манкузо поглядел на Уилсона. Тот потрогал янтарную оправу очков для стрельбы, потом водрузил их обратно на нос.
— Петерсен путался под ногами, пойми, Джо. У нас. У своего босса. Мы так надеялись, что вы закроете его счет. Не получилось. Похоже, кто-то проявил нетерпение.
Улыбаясь, он уставился на Манкузо. Как хотелось Манкузо врезать сейчас Уилсону кулаком!
— Кто его нанял? — спросил он.
— Не знаю,— пожал плечами Уилсон.— Но на твоем месте я б непременно выяснил, как они узнали, что ты был там.
ПОЛДЕНЬ.
— Это не просто неловкость, Сэм,— сказал О'Доннелл.— Весь Холм переполошился.
Они сидели в личной столовой президента на третьем этаже Белого дома. Стол был накрыт на троих.
— Очень сожалею, но ничем не могу помочь,— произнес президент.— Как насчет ланча?
— Ланч? В такое время?
Открылась дверь, и вошел Лу Бендер.
— Доброе утро, мистер спикер.
— Лу,— сказал О'Доннелл,— Лу, объясни президенту, что он не может отменить появление директора ФБР перед собранием руководства конгресса без объяснений.
Но Бендер лишь улыбнулся и, усаживаясь, заметил:
— А что у нас на ланч?
— Я, кажется, нахожусь в сумасшедшем доме.— О'Доннелл быстро покончил с мартини.
— Еще один? — спросил президент.
— Да!
Президент позвонил в маленький хрустальный колокольчик, и вошел официант.
— Майкл, еще один мартини для спикера. Сухой, с лимоном.
— Хорошо, сэр.— И официант вышел.
— Вы что, находите мои возражения несерьезными? — спросил О'Доннелл.— И что смешного в том, что я говорю?
Президент и Бендер обменялись улыбками.
— Хорошо. Так в чем дело? — настаивал О'Доннелл.
— ФБР нашло человека, который застрелил Мартинеса.
— Что?! — О'Доннел переводил взгляд с одного на другого,— Где мой мартини?
Дверь открылась, и официант внес запотевший стакан на серебряном подносе, поставил его перед О'Доннеллом и вышел.
О'Доннелл поднял стакан, словно дорогой подарок.
— Боже, благодарю тебя, Богоматерь, Святого Патрика и Святого Иуду,— изрек он и осушил свой стакан наполовину. Потом поставил его и заметил:— Что ж, Сэм, мы снова на коне.