Казалось, будто весь официальный Вашингтон страшился прихода Кеннеди, завидовал ему и его чарующей жене, боялся все сметающего ветра перемен, что обязательно пронесется над Капитолием. И Гувер не составлял исключения. Старикашка никогда не ладил с Кеннеди, особенно с Бобби. И когда Джон назначил Бобби министром юстиции, появилась надежда, что старикашка подаст в отставку. Но в ответ на давление клана Кеннеди Гувер начал действовать в своей обычной манере: учредил слежку. Манкузо получил задание подслушивать президента дома и во время игры.
Между тем Джон Кеннеди все больше нравился Манкузо, хоть он ни разу с ним не встречался. Но когда вы слушаете частные беседы человека с людьми — с его друзьями, правительственными помощниками, женой и любовницами… И делаете это достаточно долго… Так в конце концов вы узнаете этого человека, даже если вы ни разу не пожали ему руку.
Кеннеди символизировал нечто, что Манкузо мог понять, — деньги, успех, семью. Кеннеди был католиком. Манкузо это не слишком волновало, но все-таки было лучше, чем ничего. Когда Кеннеди убили, Манкузо заболел. Как и все американцы. Но в отличие от большинства людей Манкузо тосковал по нему на самом деле. Тосковал как по близкому человеку из плоти и крови.
Стоя в дверях и дожидаясь встречи с президентом Бейкером, Манкузо раздумывал о годах пребывания у власти Кеннеди. За все время своей службы в ФБР он поступал так, как ждал, чтоб поступали другие люди, сам Кеннеди. Он все время спрашивал себя, что он может сделать для страны?
И не много просил в ответ.
И теперь, пожалуйста, вот тебе награда за три десятка лет верной службы нации — дурацкое появление на телеэкране. Да это такая же насмешка, как вся его карьера. А чувство вины отныне будет тихо тащиться за ним, словно шелудивый пес, до самой могилы.
Охранник приоткрыл дверь, и Манкузо вошел в Овальный кабинет. Потом Манкузо услышал, что рядом в туалете спустили воду, дверь в обшитой панелями стене открылась, и появился президент. В одной рубашке, без пиджака, вытирая полотенцем руки.
— Мистер президент,— сказал Бендер,— это агент Джозеф Манкузо.
— Извините, что заставил ждать,— сказал президент, высвобождая одну руку.— Президент Бейкер,— представился он.
— Манкузо.
Они пожали друг другу руки.
— Да-да, я слышал о вас, агент Манкузо.— Президент обошел свой письменный стол, взял пиджак и надел его.— Можно мне называть вас Джо?
Секретарша президента Кэтрин просунула в дверь голову:
— Все готовы, ждут вас, сэр.
— Пошли, Джо,— сказал президент.— Давайте выйдем вместе.
Они прошли через Уэст-Инсек-авеню к Старому президентскому дому. Манкузо понял: в самом деле есть что-то, когда идешь рядом с президентом. На протяжении всего их пути люди останавливались или уступали им дорогу, часовые из морской пехоты подтягивались, все им кивали и говорили: "Добрый вечер, сэр". Манкузо огляделся по сторонам и заметил, как люди кланялись и протискивались поближе, словно стелились перед президентом. Он видел, как пьянит власть и что она может сделать с человеком.
— Вы сослужили нам, сослужили всей стране хорошую службу,— сказал президент.— Я хочу, чтоб вы знали, как я вам признателен.
— Я сделал не много.
— Больше, чем вы думаете,— сказал президент так, что услышать его мог только Манкузо.— И я высоко ценю вашу прямоту, проявленную в сегодняшней беседе с директором О'Брайеном. Вы понимаете, конечно, о чем я? Это было очень полезно.
— Мне это ничего не стоило.— Манкузо глянул на президента, и оба посмотрели друг на друга. Друг другу в глаза. Манкузо подумалось: может, и в самом деле президент ни в чем не замешан. Он удивился. Похоже, это люди из его окружения играют в свои грязные игры, чтобы замести следы.
— Я уверен, что ваша семья гордится вами.
— У меня нет семьи.
— Значит, ваши друзья.
— Да, конечно.
Сотрудник секретной службы придержал для них дверь лифта. Когда дверь закрылась, президент спросил:
— Что вы собираетесь со всем этим делать, Джо?
— С чем — этим?
— Со всем, что произошло.
Бендер совсем приблизился, чтоб не пропустить ни слова. Но Манкузо только пожал плечами и почесал за ухом.
— Разве важно, что я об этом думаю?
Такое признание заставило президента улыбнуться.
— Может быть, не важно. Может быть, просто мне любопытно. Если вы занимаете пост, какой занимаю я, иные вещи порой представляются вам в искаженном свете.