Сейчас он сопроводил Салли в больничный кафетерий. Взяв поднос, она, ссутулясь, опустила на него руки.
— Ты измотана,— сказал Крис участливо.
— Нет, все о'кэй.
— Возьми номер в "Мейфлауэр"[18] — хоть выспишься!
Она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.
— Когда все уляжется, не раньше.
Нажав на кнопку автомата, Крис наполнил две чашечки черным кофе.
— Салли, это не уляжется еще пять лет…
— Думаешь, он его получит?
— Вполне вероятно.
Крис поставил кофе на поднос, протянув кассиру долларовую бумажку, и они направились к свободному столику. Когда они сели, Салли обхватила горячую чашку ладонями, словно у нее не было сил ее поднять.
— В городах у президента положение аховое,— продолжал Крис.— Программа помощи бедным — это же его пропал. Пресса пишет о нем, как о старом пердуне, ты сама знаешь. Похоже, так оно и есть. А Терри молод. И уже ветеран. В глазах женщин и всех черных он Рэмбо. Словом, для Бейкера это идеальный партнер.
Салли положила локоть на пластиковый столик, опустив подбородок на ладонь. Она терпеливо слушала, но трепет ресниц выдавал ее возбуждение.
— Вее это говорит о том,— заключил он,— что мы с тобой на пути к четырем самым головокружительным годам в нашей жизни.— Крис остановился и посмотрел на Салли.— Да пойми же ты, черт подери, что я тебе втолковываю: наш Терри станет вице-президентом! А ты спишь…
12.20
Где рассчитанными намеками, а где прямым текстом спикер Чарли О'Доннелл подытожил сказанное:
— В общем, Терри, дела обстоят именно так. Это точка зрения руководства партии. Президент еще не принял никакого решения. Но партии надо знать: примете ли вы в принципе подобное предложение.
Терри поудобнее откинулся на подушку.
— А как думаете вы, Чарли?
— Я думаю, что человек, которого призывает страна, должен ответить на ее призыв. Разве что его жизнь будет подвергаться опасности…
— А вы полагаете, что дело зашло так далеко?
Умудренный опытом спикер сцепил ладони:
— Мы все, кто занимает высшие посты, на мушке. Один раз Бог вас миловал. И никто не осудил бы вас, если бы вы не захотели снова искушать судьбу.
Терри знал, что его собеседник следит за каждым его словом. После долгой паузы он наконец промолвил:
— Передайте руководству партии, что я все обдумаю.
Глаза О'Доннелла засверкали от восхищения.
— Да благословит вас Господь, сын мой! — воскликнул он, тяжело поднимаясь со стула.— И вот еще что, Терри.— Он склонился над кроватью.— Нам надо знать, нет ли… не было ли в вашей прошлой жизни каких-то вещей, которые следовало бы сейчас обговорить? Чего-нибудь такого, что могло бы потом всплыть?
Терри смотрел на него с убийственной серьезностью.
— Ну вот я, знаете, никогда не пропускал программ Донахью.
Пожилой спикер рассмеялся, а следом за ним и сам Терри. Потом он переменил тон:
— Харриет… Вы ведь знаете про мою жену. А больше мне абсолютно нечего сказать.
О'Доннелл протянул ему руку. Терри посмотрел на нее и, поудобнее повернувшись, пожал. Похоже, что в этот миг было принято историческое решение.
О'Доннелл крепко встряхнул руку Терри и разжал пальцы. Терри, однако, не выпускал его руки.
— А что с вице-президентом Истменом?
— Да,— ответил О'Доннелл,— тут…— Он закивал головой.— Дэн Истмен служил партии пятнадцать лет. И если надо, он послужит ей тем, что уйдет со своего поста.
Терри с новой силой сжал руку своему пожилому собеседнику.
— А он? Как он это воспримет? — В голоее Терри звучала подлинная озабоченность.
— Ну, особой радости он не испытает.— О'Доннелл был краток.
14.40
Дэн Истмен знал: за его спиной что-то происходит. Прошло уже пять часов, как он звонил президенту — тот не откликнулся.
Он стоял, уперев кулаки в стол, а Тед Уикофф, его политический советник, докладывал ему новости, поступившие на их компьютер.