— Может быть,— пожал плечами Манкузо.
— Кто-то пытается замять это дело. И все время он на полшага впереди нас.
— Может, и так.
— Но кто он, Джо?
Манкузо покачал головой.
— А мне кажется, ты знаешь.— Росс начинал терять терпение.
— Нет,— ответил Манкузо.— И если у тебя есть голова на плечах, то и ты не станешь совать туда свой нос…
В этот момент стальная дверь в конце коридора приотворилась. За ней, уперев руки в бока, стоял старший агент ФБР Барни Скотт. Нельзя сказать, чтобы он был в хорошем расположении духа.
— Они? — спросил из-за его спины лейтенант полиции.
Скотт почесал ширинку.
— Выпустить! — приказал лейтенант.
Невидимый им охранник щелкнул рубильником, и дверь камеры со скрипом отодвинулась. Росс протянул Манкузо его пиджак.
— Я тоже сдрейфил тогда, Джо,— тихо шепнул Росс, но скрежет металла заглушил его слова.
9.45.
К тому времени, когда спецслужба закончила проверку дома Терри на предмет наличия там "жучков" для подслушивания, микроволновых передатчиков, взрывных устройств, спрятанных кинокамер и снайперских гнезд, был составлен список многочисленных "можно" и "нельзя", который устроил бы даже самую придирчивую мамашу.
К примеру, нельзя было самим отвечать на телефонные звонки и открывать входную дверь: делать это разрешено было лишь сотрудникам спецслужбы. Нельзя сидеть в гостиной, что окнами на улицу, пока обычное стекло не заменят пуленепробиваемым. Вся почта, подарки и продукты, поступающие в дом, должны подвергаться облучению рентгеном, электронные "обнюхиватели" выслеживали, нет ли где взрывчатых веществ. В обе верхние спальни в передней части дома вход категорически запрещался (чересчур доступная для снайпера мишень), равно как на задний дворик и в бассейн за домом (пока не проверят всех соседей в их квартале).
Терри, облаченный поверх пижамы в домашний халат, устало вытянулся на кожаной кушетке: ему надлежало выслушать очередное поучение начальника спецнаряда. Салли тоже слушала — и мало-помалу перед ней возникали очертания нового образа жизни.
Отныне в их доме всегда будут находиться посторонние люди. Сменяя друг друга, они станут следить и за детишками на велосипедах, и за молочником, и за почтальоном. Люди с оружием, в темных невыразительных костюмах будут стучаться в двери ничего не подозревающих родных и близких коротышки Катрины, датчанки, экономки Терри, или Дженни, его поварихи, задавать им кучу разных вопросов касательно их политических взглядов и личных пристрастий. Кто-то из них наверняка заглянет и к Рою, его садовнику, расспросит его, кто здесь ухаживает за газоном, подстригает фруктовые деревья. Ну уж а Матасуду, механика бассейна, родителей которого, эмигрантов из Японии, интернировали в Штатах во время второй мировой войны, будут допрашивать с особым пристрастием.
Всякому, кто захочет прийти к ним в дом — будь то старинный друг, коллега по партии, заезжая знаменитость или представитель духовенства,— придется предъявлять какое-нибудь удостоверение и проходить через магнитную арку вроде тех, что устанавливают в аэропортах для обнаружения металла, а все приходы и уходы будут фиксироваться на видеопленке, как и номера автомашин…
Салли слушала этот заунывный перечень — и на душе у нее становилось все печальнее, как если бы она навсегда прощалась со своим прошлым. Этот защитный "колпак" всегда будет теперь давить на их плечи. С прежней доступностью, с невмешательством в их личную жизнь — со всем этим будет покончено.
Наконец шеф положил машинописный экземпляр перечня на столик и произнес:
— Благодарю вас, сенатор.
С этими словами он удалился, а Терри, снова откинувшись на подушку, прикрыл глаза.
Салли взглянула на Криса. Вместе они молча следили за Терри, пока не уверились, что он действительно уснул. Тогда они поднялись и на цыпочках направились к двери.
— Уходите? — Голос Терри застал их врасплох.
— Мы думали, что ты…— обернулась Салли.
— Нет, нет.— В уголках его рта пряталась слабая улыбка.— Небольшое переутомление. Все эти меры безопасности. Вооруженная охрана. У нас в доме никогда не было никакого оружия. Что происходит с нашей страной?
Салли вернулась к кушетке, взяла руку Терри в свои ладони:
— Нам предстоит ее изменить. Сделать лучше.
— Не уверен,— откликнулся Терри.— Я больше уже ни в чем не уверен.