В свои пятьдесят с лишним он дослужился до генерал-майорского чина, его грудь украшали пять рядов орденских планок. Сэм Бейкер лишь однажды виделся с ним на коктейле в честь начальников штабов.
— Вы тот офицер, который сидит в Центре управления? — спросил президент.— И вы будете там в том случае, если…
— Да, сэр,— ответил Гейнор тихо.— Тогда я буду там рядом с вами.
— Надеюсь, мне не придется быть с вами рядом, генерал.
— И я молю бога о том же, сэр!
Впрочем, Сэм Бейкер мог видеться с генералом когда угодно — вот только сам генерал не мог его видеть сквозь зеркальные стекла той комнаты. Если президенту, как это было сейчас, предстояло какое-то особо трудное решение, он спускался сюда, садился один в центральное кресло и рассматривал очередные, сделанные из космоса, снимки мирной планеты Земля. Когда морские пехотинцы высаживались в Гренаде или когда бомбардировщики, покинув свою базу в Грешэм-коммон, обрушивали смертоносный груз на Ливию, он всегда мог прийти в подземный Центр и понаблюдать по спутниковой связи за тем, как разворачивается очередная драма.
В данный момент, однако, в помещении за зеркальными стеклами все было тихо: на электронных табло одна половина столь знакомого ему мира была погружена в сон, в то время как вторая бодрствовала, а он, вознесенный в своем воображении над земным шаром, любовался его голубыми водами, коричневатыми континентами и серебристыми облаками, не уставая дивиться этой сотворенной Богом Земле.
А ведь вполне может настать и такой день, когда ему придется сесть в это самое кресло и принять Решение. Невыносимое, ужасное Решение, которое дано принять человеку в канун Страшного суда. Что ж, тем счастливей чувствовал себя Сэм Бейкер, сидя сейчас в этом кресле, пока на Земле еще царил мир. И пусть эта память о мире посетит его в тот миг, когда, не дай бог, придется отдавать приказ о его уничтожении…
— Извините, сэр,— тихо произнес генерал Гейнор в прижатую к уху телефонную трубку.
— Это вы меня извините, генерал. Я чуть забылся.
Гейнор поглядел на табло:
— Со мной это тоже случается, сэр. Иногда.
Сэм Бейкер почувствовал, что оба они отлично поняли друг друга.
— Я хотел бы выяснить у вас, генерал…
— Что именно, сэр?
— Как вы узнаете, что я нахожусь здесь? Вам что, звонят и сообщают, что я спускаюсь?
— Нет, сэр. Никто не звонит. Это ваше сиденье…
— Сиденье?
— Я хотел сказать: ваше кресло. Когда вы в него садитесь, оно нагревается, и у меня здесь загорается световой сигнал.
— Благодарю вас, генерал.
В дальнем конце коридора между тем раскрылись бронзовые двери лифта, и Генри О'Брайен, директор ФБР, ступил в коридорный сумрак.
— Привет? — неуверенно произнес он, вглядываясь в окружавшую его темноту.— Есть здесь кто-нибудь?
Президент выпрямился в кресле:
— Я здесь, Генри! Проходи и садись.— Бейкер похлопал по сиденью ближайшего к себе кресла.
О'Брайен, продолжая моргать, приблизился и сел рядом с президентом. На душе у него, как всегда, когда он находился в обществе главы государства, было неспокойно. Толстый живот любителя пива перевешивался через пояс брюк; верхняя пуговица рубашки, по обыкновению, расстегнута, толстый твидовый пиджак (один и тот же летом, и зимой) немоден и безвкусен. Словом, обыкновенный полицейский, не более того. Правда, наделенный природной смекалкой и пользующийся доверием Сэма Бейкера.
— Ага! Вот оно, значит, какое, это самое место,— оглядевшись, заметил шеф ФБР.
— Это самое место,— повторил за ним президент.
— Святая Мария, Матерь Божья,— перекрестился О'Брайен.— Помолись за нас, грешных, сейчас и в час смерти нашей. Аминь.
— Аминь,— повторил за ним президент.
Некоторое время они сидели молча.
— Есть какой-нибудь прогресс?
О'Брайен знал, что тот имеет в виду:
— Нет, сэр.
— Понятно.— Бейкер откинулся в кресле.— А те, кого вы в ФБР бросили на это дело, они что-то смогут обнаружить?
— Маловероятно.
— Разыщут они убийцу, Петерсена?
— Не думаю. Ведь никаких следов.
Президент задумался.
— Конечно,— продолжал О'Брайен,— если бы мы опубликовали его фото в газетах…
— Генри, присяга, которую ты принимал, она для тебя священна? — перебил его президент.
О'Брайен вздрогнул, набрал в легкие как можно больше воздуха. И ответил:
— Да, конечно.
— А ты бы ее нарушил? Если бы я тебя об этом попросил?
— Надеюсь, вы не станете о таком просить, мистер президент.
— Я и не собираюсь. Напротив, я как раз хочу просить тебя оставаться верным присяге, что бы ни случилось. Обещаешь?