— Я так… Терри… Я так перепугалась.
— Но я же в полнейшей безопасности!
— Я так тебя люблю!
— Знаю.
— Терри, Терри, люблю, люблю…— все повторяла она, пока его губы на сомкнулись с ее губами.
Потом он принялся вытирать ей глаза своим носовым платком.
— Не надо,— взмолилась она.— Это тушь. Ее не ототрешь.
— Неважно. Я хочу увидеть твою улыбку.
Ценой героических усилий она изобразила подобие улыбки, затем взяла его платок и решительно утерла последние слезинки.
— Нет, какая же я дура! Представляю себе, как я выгляжу. И что ты должен обо мне думать!
— Ты дурочка, но славная. А вот кто дурак дураком, так это Истмен.
— Правда,— согласилась с этой оценкой Салли, стирая следы губной помады с его лица.— Сегодня же вечером скандал станет известен всей стране. Что ж, нам это только на руку.
— Как мы к этому относимся?
— Официально — никаких комментариев. Неофициально — мы считаем происшедшее постыдным.
— Позорным.
— Нет, достаточно будет просто "постыдным".
Салли разгладила складки на юбке:
— Боже, в каком я виде! Вся как взмыленная лошадь. Мне бы надо переодеться…
— Тебе надо ехать домой, упаковывать вещи.
— Что? — Салли не сразу вспомнила, о чем речь.
— Рамирес, ты не забыла?
— А ты с ним договорился?
— Утром вылетаешь в Майами. Свяжешься там с нашими друзьями. Они все устроят.
— Но, Терри, мне нельзя сейчас ехать. Эта ссора между Бейкером и Истменом может взорвать весь съезд!
Он взял ее за плечи.
— Ты должна поехать. Мы обязаны знать правду, понимаешь?
Она кивнула. Терри разжал пальцы.
— Спасибо. Я знал, что смогу на тебя положиться.
Он прошел к окну. И когда заговорил, в голосе его уже не было нежности:
— А что насчет этой перестрелки? Полицейского убили всего в двух кварталах отсюда.
— Стрелял или сумасшедший, или…
— Или?
Он притронулся к тому месту, где была его рана:
— Думаешь, тут не может быть связи?
— Это просто смешно. Ну кому придет в голову делать плохое тебе?
Он приподнял ее лицо, посмотрел в глаза.
— Такая умница,— засмеялся он,— и так простодушна! Впрочем, это твое качество и сводит с ума мужчин.
Когда он говорил так, она его побаивалась.
— Ладно,— докончил Терри,— отправляйся домой и укладывайся. И позвони мне после ужина.
В доме для гостей Салли сразу же сбросила туфли, упала на софу. Итак, до съезда остается всего пять дней. Через пять дней Терри предстанет перед ликующими делегатами и примет предложенное ему вице-президентство, сделавшись тем самым фигурой общенационального масштаба. Истмен, по существу, разорвал свои узы с президентом: в результате Терри мог теперь без малейших усилий получить то, за что в других условиях надо было бы бороться, не жалея себя. Такой шанс упускать было бы неразумно.
Мысли в голове Салли неслись неудержимо. Сколько лет ждала она подобного поворота событий — и теперь не могла, просто не имела права допустить, чтобы все пошло насмарку…
Она нашла в сумочке визитку, на ней нужный ей телефон. Затем сняла трубку и набрала номер…
15.25.
— Ну и жара,— промолвил Росс, выйдя из кабины лифта.— Звонки были?
— Нет,— ответила секретарша.— Зато есть билеты — тебе на медовый месяц!
— Необычайно остроумно,— кисло заметил Росс, принимая из рук Джин два авиабилета.
— И еще вот это,— она протянула ему зеленого цвета листок телетайпной ленты.— У дома этого вашего Фэллона ухлопали полицейского.
Росс схватил листок, быстро пробежал его глазами.
— Манкузо на месте?
— Нет.
— А звонил?
— Не-а…
Росс захлопнул за собой дверь офиса. Телекс мало что ему говорил. Один из местных "копов" неподалеку от дома Фэллона остановил подозрительного вида человека, тот вытащил свою "пушку" и дважды, в упор, выстрелил ему в грудь. Единственный свидетель находился за целый квартал от места происшествия. Примерное описание: брюнет, раса белая, рост шесть футов, одежда — бейсбольная кепка и кожаная куртка. Все равно что ничего… Росс в сердцах бросил листок на стол Манкузо. Куда он делся? И записки не оставил. Ну ладно, черт с ним, в конце-то концов. Тревожило же его что-то иное, но что именно, Росс так и не мог понять. Снова включив видео, он перемотал пленку, запечатлевшую смерть Мартинеса,— до того самого рокового, момента. В сотый раз следил он, как пули буквально разнесли его в клочья. Да, стрелял профессиональный снайпер, ничего не скажешь. Просто попасть в человека с такого расстояния — и то нелегко. А тут сразу семь попаданий — и все кучно, как на учебной мишени! Найдено было пять пуль, от двух других остались лишь осколки. Но вне сомнения: стреляли из ствола одной и той же винтовки. На крыше обнаружено семь гильз — вот они, в полиэтиленовом пакетике. Шесть блестящих, медных, и одна, седьмая, черная. Итак, один убийца, одна винтовка, на спусковой крючок нажимал один и тот же палец. Между тем люди там, внизу, на ступенях Капитолия, когда убийца целился с крыши Расселовского центра, виделись ему размером с ноготь, а площадка, которую он держал под прицелом,— вроде буквы "о" в клавиатуре пишущей машинки. Притом, охваченный азартом убийства, в поту от страха, что его вот-вот схватят и убьют, этот человек все же сумел собрать свое внимание на столь малой площади и поразить жертву без малейших колебаний. Это мог сделать только тот, кому наплевать на собственную шкуру. Или тот, кто уверен: за его спиной стоят могущественные покровители.