Однако теперь детским своим поступком Истмен сам исключил себя из избирательного списка. Президент Соединенных Штатов уже не вправе сквозь пальцы смотреть на такого рода выходки, на столь явное неуважение к своей высокой должности. Теперь-то уж никто не осудит Сэма Бейкера, если он отстранит ренегата, человека необузданных страстей, заменив его хладнокровным и рассудительным Терри Фэллоном. Любое попустительство в данной ситуации могло бы быть расценено как отсутствие у самого президента чувства почтения к своему посту или, что еще хуже, как проявление слабости.
Бендер сложил газеты и улыбнулся: труднейшую задачу, которую ему приходилось решать, решил за него сам Истмен. И сделал это лучше, чем мог бы надеяться сделать Бендер. В результате вице-президентство Дэна Истмена тихо скончалось от ран, которые он сам себе нанес.
В комнате прозвучал звонок спецсвязи.
— Слушаю? — Он отложил газеты.
— Истмен только что ушел из дому.
— И куда направился?
— К Фэллону.
— Продолжайте наблюдение. Доложите, о чем они там говорили.
— Утром у вас на столе будет полная запись.
— Не надо дожидаться утра. Приносите, как только будет готово. Сукин сын! — произнес он в сердцах, кладя трубку.
Значит, у Истмена есть какой-то свой план. И он уже не просто помеха на их пути. Теперь он враг.
По внутренней связи Бендер набрал номер Пэта Флаэрти, начальника социологической службы Белого дома.
— Кто… звонит? — спросил сонный голос.
— Чем ты там занят?
— Лу? Лу… но сейчас два часа ночи. Чем мне, по-твоему, заниматься?
— Слушай, завтра к вечеру мне нужны результаты блицопроса насчет того, как Истмен на сей раз вляпался.
— Чтобы подмочить его репутацию?
— Нет, чтобы можно было вынести ему смертный приговор!
— Ладно. Я сам этим займусь.
— Не меньше двух тысяч телефонных звонков. И чтоб номера были настоящие! Без всякого мухлежа. Чтобы можно было после этого класть его в гроб и волочить в крематорий.
— Я сказал, что сам этим займусь, Лу. А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел доспать свое.
— Сделай одолжение.— И Бендер, положив трубку, лег в постель.
2.35.
— Они избили его до полусмерти,— произнес Истмен.
Терри Фэллон покачал головой.
— Весьма сожалею.
— Он был в Хьюстоне. А перед тем беседовал с вашим тестем. Между прочим, о вашей жене.
— Но моя жена в лечебнице. И не принимает никаких посетителей.
— Кроме вас.
— Да, кроме меня…
Истмен сидел в кресле возле камина, так и не сняв дождевика. Он был крупным мужчиной и в кресле помещался с явным трудом: опущенные на подлокотники руки, казалось, вот-вот придавят их к полу. За окном не переставая лил дождь. В комнате было сыро, холодно.
— Может, зажечь камин? — спросил Терри.
— Да нет. А виски не найдется?
С трудом поднявшись, Терри направился к бару.
Истмен не мог не заметить, что двигается он, как старый больной человек: поднимаясь со стула, держится за спинку, чтобы не упасть, а по комнате идет неуверенно, шаркая ногами, чтобы не потревожить свой правый бок.
— Что, больно?
— Так, немного. Вам "Скотч" или "Бурбон"[81]?
— Если можно, то ирландского.
Терри плеснул виски в сужавшуюся кверху рюмку и протянул Истмену. На лбу Терри выступили капли пота: боль никак его не отпускала.
После того как Терри налил себе тоже, оба подняли бокалы и выпили.
— Ну, так что вы об этом деле думаете? — спросил Истмен.
— Считаете, что избиение и визит к Дуайту Кимберли связаны?
— А вы разве так не считаете?
Терри сел, поправил домашний халат:
— Мистер вице-президент, я ничего про это не знаю…
— Вот что, Фэллон. Бросьте вы это официальное дерьмо и перестаньте называть меня "мистером вице-президентом". О'кэй?
— Хорошо, если вы хотите…
— Поймите, я в тяжелом положении. А вы кружите надо мной, как стервятник. Судите сами. Один из моих парней пытается раздобыть про вас какую-нибудь информацию. И кончает тем, что попадает в больницу. Что мне по этому поводу думать?
— Не знаю. Но подозреваю, что вы сами мне расскажете.
— Это уж будьте уверены! Можете, если хотите, держать пари на собственную задницу. Вы что-то такое скрываете, меня не проведешь.
— Да? И что именно?
— Пока не знаю. Но собираюсь выяснить.
— Это что, вежливая форма угрозы? — холодно улыбнулся Терри.