Кунцевская
— Алло! Я в метро, не могу говорить. Перезвоню.
Опять перезвоню?!
Он всегда был чем-то занят, и иногда ей казалось, что «не могу говорить, перезвоню» — это единственная фраза, которую он знает.
«Хочешь кофе?» — «Не могу говорить, перезвоню». — «Ты сегодня задержишься?» — «Не могу говорить, перезвоню». — «Ты меня любишь?..»
Если бы у неё хватило храбрости задать ему этот вопрос, ответ наверняка был бы таким же — «не могу говорить, перезвоню».
Ей захотелось закричать, выбросить в воздух всю накопившуюся злость на этого… перезвоню.
«Если бы в вагоне не было людей, я бы точно это сделала», — промелькнуло у неё в голове.
А ещё она запустила бы мобильником в окно напротив и с удовольствием смотрела бы, как он, развалившись от удара о толстое стекло, разлетается в разные стороны, и вся его электронная требуха, кувыркаясь в воздухе, падает на сиденья и пол вагона.
Но она, конечно, этого не сделает.
Почему?..
Во-первых, потому что она хорошо воспитана и законопослушна, во-вторых, ей жалко свой новенький Samsung, поэтому, вместо того чтобы разнести его вдребезги, она выместила свою злость на кнопке выключения, с силой нажав на неё коротко подстриженным ногтем указательного пальца. Мобильник посопротивлялся мгновение, вздрогнул и погас…
«Всё. Пусть теперь он меня ищет… и волнуется», — злорадно подумала она.
Хотя вряд ли это произойдёт. Слишком рассудительный и спокойный тип этот гражданин Перезвоню…
Поезд ехал, слегка покачиваясь, и только приглушённый стук колёс напоминал о том, что длинный состав мчится вперёд со скоростью восемьдесят километров в час, развозя тысячи пассажиров по неотложным делам.
Она посмотрела по сторонам. В вагоне было просторно, светло и как-то спокойно. «Осторожно, двери закрываются», «Находясь на эскалаторе, стойте справа, проходите слева»… Двигаешься себе из пункта А в пункт Б, всё продумано, точно, правильно. Красота! Для неё, человека, который лучшие часы своей жизни проводит в бесконечных пробках, эта дневная поездка в метро до Кунцевской была перерывом в ежедневном марафоне, который начинался в очереди за кофе без лактозы и вегетарианским сэндвичем, продолжался выполнением идиотских указаний начальника и заканчивался звонками этому Перезвоню.
Она понимала, что Перезвоню много работает, действительно тащит на себе всю фирму, но ей иногда так хотелось, чтобы он пришёл домой раньше неё, сидел бы на диване и смотрел какой-нибудь футбол или хоккей...
Она никогда не планировала эти поездки. Просто наступал день, когда приходило время ехать в Кунцево, и она звонила на работу, брала выходной, спускалась на «Смоленскую» и ехала в Кунцево. Шестнадцать минут без пересадок. Ни минутой больше, ни минутой меньше...
Она брала с собой только альбом в потёртой дерматиновой обложке, который выпросила у матери, и, удобно усаживаясь в углу вагона, у двери, глазела в окно и рассматривала старые фотографии.
Прабабушку она любила и хорошо помнила. Они с дедом жили в Кунцево, в доме из толстых брёвен, в который переехали в конце сороковых с Алтая. Прадед вернулся с войны весь израненный, без глаза и трёх пальцев на левой руке, с синим от пороха лицом, был инвалидом первой группы и работал в какой-то фото артели или как это тогда называлось. Фотографировал и развозил восстановленные или увеличенные фотографии по деревням. На это они и жили.
Прадеда она не знала, он умер до её рождения, но фотографии его сохранились. Подтянутый, небольшого роста мужчина в галифе, кителе, застёгнутом на все пуговицы, и офицерских сапогах.
Дом в Кунцево, судя по фотографии, был большой, из толстых брёвен, но состоял почему-то только из кухни, двух комнат и большой застеклённой веранды с кроватью, на которой лежала толстая перина и такое же толстое одеяло с подушками.
Большой сад с высокими деревьями у забора охраняла Найда, немецкая овчарка. Вот она в альбоме гавкает на кого-то…
Вообще здесь на удивление много фотографий. Аккуратно вставленные в фигурные прорези по краям страниц, они рассказывали историю жизни людей, многих из которых уже давно не было и большую часть которых она никогда в жизни не знала, и, хотя на фотографиях у всех довольный вид, смотреть на них, счастливых, немного грустно и странно. Какой-то толстый красавчик лет пяти вдруг оказывается твоим отцом, смущённо улыбающиеся фотографу девушки — какие-то его тёти, которым сейчас по девяносто и которые живут в разных концах планеты…