401
моих мыслей о Вас, поелику всегда остаюсь безмерно благоволящая Вам Екатерина".
Потемкин увидел в этом - как пишет его биограф Соловейчик - "желанное приглашение" и тотчас помчался в Петербург; совершилась "революция в алькове".
Теперь ему незачем было страшиться нового столкновения с Орловыми. Григорий Орлов попал у императрицы в немилость, ибо однажды она сбнарух:яла, что он ей неверен. Тогда и Екатерина завела себе нсзого любовника. Им оказался гвардейский офицер Александр Васильчиков, молодой, миловидный человек, но ничего выдающегося в нем не проглядывалось. Орлов - в ту пору его не было в Петербурге, - узнав о нов лишила его занимаемых должностей (впрочем, вслед за тем он поразительно быстро успокоился). Прошло немгого времени; теперь придворные и иностранные дипломаты стали уделять все внимание лишь Потемкину, занявшему место невзрачного Васильчикова.
Послы, пребывавшие в Петербурге, известили о.смене фаворита все европейские правительства. Ведь случившееся было не только частным делом российской императрицы, но означало перемену в политическом руководстве, перемену, которая могла иметь важнейшие последствия. Даже слабый, ничтожный фаюрит все равно играл серьезную роль. Ведь как-никак ок был важным государственным сановником. Он был старшим ф военных постов. Он жил во дворце императрицы. Его комнаты располагались прямо под ее личными покоями и соединялись с ними лестницей. Все его расходы с'плачивались из государственной казны, и, естественно, он получал жалованье.
Подобную систему ввела не Екатерина, а императрица Анна Иоанновна, дочь царя Ивана V; при содействии гвардии она была провозглашена импер. грицей в 1730 году, после смерти Петра II. С оим фаворитом и соправителем она сделала шталмей^ера курляндца Эрнста Иоганна Бирона. Преемницы Анны на русском троне переняли традицию выбора фаворитов.
402
Своего расцвета подобный принцип правления достиг, несомненно, при Екатерине. За 44 года у нее перебывал 21 любовник, и всякий раз появление нового фаворита приводило в тревогу послов иноземных дворов.
4 марта 1774 года английский посол в Петербурге Роберт Ганнинг сообщал своему правительству в Лондон: "Новые события, с недавних пор происходящие здесь, заслуживают, по моему мнению, большего внимания, нежели все прежние, что случились с самого начала ее правления. Господин Васильчиков, чьи дарования были слишком ограниченны, чтобы каким-то образом влиять на государственные дела или завоевать который, как следует ожидать, наделен обоими этими талантами сверх всякой меры... Речь идет о генерале Потемкине, прибывшем сюда около месяца назад; всю войну он пробыл в армии, где, как мне говорили, был всеми ненавидим. У него фигура исполина, пусть и неправильно сложенная; выражение лица его совершенно несимпатичное. Что касается его скрытых от взгляда качеств, то, как кажется, он является большим знатоком людей и умеет судить обо всем лучше, чем присуще его соотечественникам. В способности затевать интриги и искусно приноравливаться к обстановке он не уступит никому, и хотя о его порочном нраве не перестают говорить, он здесь единственный, кто поддерживает отношения с духовенством. В этих условиях, когда следует учитывать и известную бездеятельность тех, кто, возможно, хотел бы бороться против него, он, естественно, может тешить себя надеждой достичь тех высот, кои одни способны утолить его ненасытное честолюбие".
Английский посол в определенной мере правильно понял, что могло означать выдвижение Потемкина. Он был прав, что и говорить, отмечая, что выражение лица нового фаворита было "совершенно несимпатичным". Потеря левого глаза обезобразила его и без того грубое лицо. Да и вообще его тело нс выделялось красотой. Особенно в то время. Он располнел; его массивную ФИГУРУ увенчивала голова, напоминавшая соб носом. Его руки
403
оставались неухоженными. Он имел дурную привычку грызть ногти.
Однако Екатерина находила его прекрасным. Она любила его. В начале апреля 1774 года он переехал на квартиру, расположенную в ее дворце. Потемкину было 34 года, Екатерине уже 44. Впервые в жизни она встретила в мужчине все то, что искала, в чем нуждалась. Она нашла в нем не только любовника, но и соратника, и к тому же умного человека. Разумеется, поначалу императрице более всего важна была любовь. Потемкин; часто она писала ему любовные письма, многие из которых сохранились: "...можно ли еще кого-то любить с тех пор, как я познакомилась с Тобой? Я полагаю, что нет на свете никого, кто мог бы тягаться с Тобой. Тем паче, что сердце мое от природы любит постоянство..."
Впрочем, именно подобным ее словам Потемкин не верил. Его часто одолевали приступы меланхолии и хандры и прежде всего - ревности. Он ревновал любовников, перебывавших у Екатерины до него - по подсчетам Потемкина, их было пятнадцать. Но тут он преувеличивал. Она, соглашаясь с упреками, защищала себя в пространном письме, именованном ею "Чистосердечная исповедь". В нем она рассказывала Потемкину о "Исповеди" императрица писала: "Смею ли я надеяться после сего признания, что Ты отпустишь мне мои грехи? Тебе нужно признать, что не о пятнадцати идет речь, а лишь о трети этого числа. Сойтись с первым я была принуждена", - здесь она имела в виду своего мужа, - "четвертого взяла от отчаяния, и я не верю, что их обоих Ты можешь приписать моему легкомыслию. А что до трех остальных, то сумей войти в мое положение. Бог видит, что не от распутства, к которому никакой склонности не имею, и если б я в участь получила с молода мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась. Трудность лишь в том, что мое сердце
Ни часу... Но с тех пор, как она попала в Россию, ей пришлось прожить без любви долгие годы. Человеку,
404'
которого она любила и который теперь нападал на нее, хотя без нее оставался бы ничем, она говорила в свое оправдание, что ей пришлось столько лет прожить без любви, пришлось столько времени провести словно пленнице. И вот с появлением Потемкина она почувствовала себя такой счастливой, какой еще никогда не была с тех пор, как приехала в Россию.
Ей не было еще пятнадцати, когда она, нежная, рано созревшая и безмерно честолюбивая немецкая принцесса, прибыла в Россию, чтобы стать женой Петра III. Принц Петр приходился внуком Петру Великому. Матерью его была великая княгиня Анна Петровна, старшая дочь Петра Великого, вышедшая замуж за Карла-Фридриха, герцога Гольштейн-Гогторпа. Когда в феврале 1744 года Екатерина приехала в Россию - в ту пору Фредерикой Августой Анхальт-Цербстской и невестой Петра III, - в ней правила его тетка, прекрасная Елизавета, вторая дочь Петра Великого. За три года до этого Елизавета при содействии гвардейцев путем бескровного дворцового переворота завладела троном - с тех пор, как в 1725 году умер ее отец, не раз разгоралась борьба за власть. В юности Елизавета была помолвлена с князем Карлом Августом из Гольштейн-Готторпа, однако свадьбу сыграть не удалось: в Петербурге князь умер от оспы. Елизавета осталась незамужней, но всю свою жизнь испытывала родственные чувства к членам Гольштейнского дома. И когда она принялась искать невесту для своего племянника и наследника,' великого князя Петра, то вспомнила именно об этом семействе. Сестра ее бывшего жениха, Иоанна, вышла замуж за князя Христиана Августа Анхальт-Цербстского. И именно ее Дочь, принцессу Софью, Елизавета выбрала невестой для великого князя.
Хилый, невежественный, душевно неразвитый Петр (коему исполнилось уже шестнадцать лет) был вовсе не парой Софье. Она заметила это уже при первой встрече. Однако ддя молодой честолюбивой принцессы это замужество оставалось единственной возможностью порвать со скучной, косной жизнью при дворе одного из