«Договорились, Стела!».
Я не стал изобретать велосипед, и воспользовался стандартным кристаллом записи, который обычно использовали в качестве местного аналога флешки.
Убедившись, что обелиск выгрузил всю необходимую мне информацию, я коротко поклонился стеле и поспешил вернуться в свой кабинет.
Можно было, конечно, поболтать со Стелой, но… о чем? У меня была задача, и я намеревался её выполнить.
— Правильно, — одобрил Виш. — Сначала спасем Империю от банкротства, а потом уже будем разговоры разговаривать!
«Согласен».
Несмотря на локальные успехи, внутри меня зрело ощущение надвигающейся катастрофы. Ничем необъяснимая тревога, которая буквально пожирала меня изнутри.
Я чувствовал, как время уходит сквозь пальцы, но понимал — прежде чем приступать к активным действиям, необходимо разобраться, с чего же все-таки начать.
Вернувшись в свой кабинет, я передал кристалл Вязовой, собираясь с головой погрузиться в изучение довольно запутанной имперской бухгалтерии, но не тут-то было!
Как только стукнуло девять утра, мой кабинет сразу же превратился в место паломничества чуть ли не всех дворцовых чиновников.
Первым пришел явившийся на службу барон Умнов, от которого я избавился довольно просто: дал заведомо невыполнимое задание доставить мне архивы имперской канцелярии.
Что я, что барон, мы оба понимали, что это нереально, но ослушаться прямого приказа Умнов не смог.
Следом сунулся было обер-камергер, но я, прикинувшись дурным начальником, так на него рыкнул, что Любов тут же убрался восвояси.
Я рассчитывал, что нас оставят на несколько часов в покое, но нет! Обер-камергер оказался опытным интриганом, и ко мне на прием валом повалили придворные сановники.
В итоге, поняв, что поработать в тандеме с Вязовой мне не дадут, я отправил аудитора в свой кабинет, а сам сел в приемную.
К концу дня я был близок к тому, чтобы сжигать бесконечных просителей ещё до того, как они откроют рот. Ей Богу, очередного третьего заместителя второго помощника главного писаря Земельного ведомства спас вернувшийся в кабинет барон Умнов.
Оказалось, что на часах уже пять вечера, и я с чистой совестью заявил, что рабочий день окончен.
Следом пришлось выдержать бой не на жизнь, а на смерть с Вязовой, которая хотела остаться ночевать в кабинете, и, наконец, отправиться в поместье.
Но стоило нам сесть в экипаж, как сжимающая кристалл Вязова, победно взвизгнула и посмотрела мне в глаза.
— Макс Павлович, я разобралась! Пока что по верхушкам, но зато сложилось понимание, куда ушли деньги, и где их искать.
— Так-так-так, — тут же заинтересовался я. — Удивите меня, Ирина Олеговна!
Учитывая, как бездарно прошел мой день, это была лучшая новость, услышанная сегодня. И лаже тревога, сжимающая меня изнутри слега расслабила свои тиски.
— Это диверсия, — уверенно заявила Вязовая. — Целенаправленная диверсия, состоящая из пяти этапов. Раздувание госдолга, подрыв экономики, растрата казны, финансовые аферы и уничтожение доверия к рублю. Пояснить подробнее?
— Чуть позже, — покачал головой я. — Гораздо важнее сейчас понять — как не допустить банкротства и где взять дешевые деньги.
— Думаю, Макс Павлович, — на губах Вязовой заиграла победная улыбка. — У меня есть ответ на ваш вопрос, но есть небольшой… нюанс.
— В деталях обсудим ваш план в поместье, Ирина Олеговна, — кивнул я. — А пока расскажите мне об этом, кхм, нюансе.
— Миллион рублей, — огорошила меня Вязовая. — Как думаете, судьба Империи этого стоит?
Глава 19
— Считайте, Ирина Олеговна, что деньги уже у вас.
Вопрос аудитора, на мой взгляд, был сугубо риторическим — раз, я не собирался заниматься спасением Империи в одиночку — два, благотворительностью здесь и не пахло — три.
Но мне было жутко интересно, как Вязовая планирует спасти Империю всего лишь с одним миллионом рублей, и я дал ей отмашку говорить.
— Первым делом нужно перекредитоваться в Имперском банке, Макс Павлович. К концу недели Империи необходимо платить по долговым обязательствам, причём золотом.
— Сразу нет, — нахмурился я. — С какой стати именно золотом?
— Так прописано в условиях займа, — пожала плечами Вязовая. — Или мы платим, или нас объявляют международным банкротом.
— Кто объявляет?
— Самые крупные заимодавцы — французы и англичане.
— Кто бы сомневался, — скривился я.
— Это ещё не всё, — видимо, Вязовая вознамерилась меня добить. — Судя по официальным бумагам, заимодавцы забыли про ссуду. Нет ни официальных извещений, ни представителей банков. Но мы-то знаем, что европейские банкиры никогда ничего не забывают. Они словно только и ждут, когда мы просрочим платежи.