Москва впечатляла. Когда Димитри услышал, сколько людей называют ее домом, он сперва не поверил своим ушам. Потом, уже на земле, глядя на здания, в каждом из которых жило столько же людей, сколько можно было насчитать в небольшом городке его родного мира, князь понял, что рассказы о городе не были преувеличением, никто не пытался посмеяться над наивным чужаком и накормить его баснями. О Москве говорили правду: она оказалась огромным, никогда не спящим городом, полным противоречий, к счастью, не касавшихся князя и бывших заботой президента Московии.
Андрей Эмергов ждал его в крепости, бывшей сердцем этого чужого города. Димитри узнал храм и площадь: он видел их в альбоме, привезенном на Кэл-Алар.
Если правитель этой страны хотел поразить Димитри роскошью и мощью, то у него ничего не вышло. Местный роскошный фарфор и кружевную серебряную утварь Димитри уже видел и дома, дорогая ткань столового белья, чай свежего урожая и изящное печенье, приготовленное по сложному рецепту, ему были известны по рассказам, хоть и из вторых рук, обстановка тоже была знакома, все по тому же альбому. По-настоящему его удивил только сам собеседник. Димитри до этой встречи не мог и вообразить себе настолько неудачной композиции из манер мелкого купца, провинциального дворянина из выскочек и обычного грабителя. Даже простым и внятным требованиям кодекса вольных охотников моря поведение этого человека не вполне отвечало. Кошмарная сословная мешанина Нового мира заставляла задуматься. В ней этот человек мог оказаться главой страны, а гвардейцам маркиза сворачивали шеи, как скоту, по счету - просто за пропавших своих, не разбирая причастности. И это, возможно, делали люди, чьи предки давали личную присягу царю. Так что приходилось принимать собеседника всерьез, кем бы он ни был и как бы ни выглядел.
Князь не поверил обещаниям Эмергова, но говорить детально о политике Озерного края он был не готов. Пока не готов. Встреча закончилась заверениями в уважении друг к другу и готовности договариваться, для первого раза это было уже очень хорошо. Теперь оставалось еще одно дело, ради которого Димитри и ехал в Москву. Он хотел выполнить поручение императора в полной мере и, значит, должен был говорить с местными на их родном языке. Димитри смотрел в окно самобеглой повозки на город и людей и думал, что не хотел бы здесь жить. Слишком уж много народу, как в городах Южного Хаата, и как наверняка скоро будет на Ддайг. Его везли в плотном потоке машин в Московский университет - место, где местные учили свою молодежь своим знаниям и умениям. Нет, не магическим, речь шла о практических умениях, что в Саалан передаются внутри цехов и гильдий. И вот, один из людей, преподававших там местный язык местным же, согласился поделиться своими знаниями с чужаком.
Через час князь второй раз за одно утро пил чай, теперь с уроженкой этой земли, разговаривал с ней через толмача и, надо сказать, получил от беседы куда большее удовольствие, чем от встречи с правителем. Позже, рассказывая Дейвину об этом опыте, Димитри, задумчиво улыбаясь, сказал, что со времен обучения в интернате не чувствовал себя настолько учеником, пришедшим поговорить с опытной и мудрой наставницей. Пожилой женщине было одновременно и страшно, и любопытно увидеть, как именно пришельцы могут узнавать и брать себе чужой язык прямо из сознания его носителя, ни в коей мере не вредя ему. Димитри развел руками, сказав, что не сможет объяснить при всем желании и может только дать гарантии, что не навредит ей. А потом спросил ее о предмете ее научного интереса, и она забыла о своих опасениях. Князь впервые видел, чтобы смертный говорил о языке так, как увлеченные Искусством говорят о магии. А увидев, заметил, что позавидовал смертной. В Саалан списков столь древних саг не сохранилось, а Белая книга Пророка пусть и звучала несколько архаично, все равно оставалась понятной любому пастуху. Они поговорили и об этом, и он еще раз развеял ее опасения. Затем, получив разрешение, взял ее за обе руки и взглянул в глаза. Началась работа.
Позже доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка, декан филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, специалист по истории русского языка и по старославянскому языку рассказывала коллегам, что ей на секунду показалось, что она читает и составляет толковые словари, исследует грамматику и занимается словообразованием, декламирует стихи и обсуждает метафоры, и все это одновременно. При этом в тоже время она точно знает, что просто сидит в своем кабинете, держит чужака за руки и неотрывно смотрит в его вишнево-карие глаза. Потом все вдруг кончилось, и сааланец, неуверенно пробуя языком звуки чужой речи, поблагодарил ее. И, уже через переводчика, попросил разрешения обратиться к ней с вопросами, когда ей будет удобно. И, пожалуй, ее заинтересовала возможность продолжить общение за рамками просьбы из Администрации Президента. Он оказался хорошим собеседником и проявил интерес к неожиданным предметам - для человека, чьи сородичи сожгли Эрмитаж и не поняли, в чем проблема.