Ворона была хороша. Откормленная наглая птица, королева местных помоек и гроза пернатой мелочи расклевывала что-то большое и красноватое, потом подняла голову и сипло каркнула. Я замерла в восхищении. Вот он, ответ. Дрон заметит охрана с Литейного. Колдовство не упустит он сам и маги рядом. А вот ворону, если это будет конкретная ворона, а не иллюзия абстрактной вороны, не заметит никто. Через пятнадцать минут я вошла в дом, а на руке, обмотанной курткой, сидела моя пернатая муза. На немой вопрос Эгерта я соврала, не дрогнув ни единым мускулом:
- Она ручная. Сама прилетела.
- И зачем она тебе? - удивился он.
- Рисовать буду. Где здесь поблизости магазин для хобби?
Он рассмеялся, открыто и свободно, как умел, по-моему, только он, и сказал:
- Ты потрясающая женщина. Я привезу, что нужно?
Я продиктовала список. Пока он отсутствовал, взвесила птицу.
Когда подошло время ужина, он постучал в мою комнату, заглянул. Я сидела по турецки перед столом, на котором прыгала довольная жизнью ворона, вокруг меня валялись разноцветные листы для набросков вперемешку с цветными карандашами и пастелью. Я доделывала очередной набросок. Вороны у меня, разумеется, получались сплошь радужно-переливающиеся, как в мультике или на эскизе художника-сюрреалиста.
Посмотрев на Эгерта снизу вверх, я сказала:
- Я доберусь до наместника. Я знаю как. Но есть сложность: ограничение в шестьсот грамм, считая взрывчатку.
- Никаких сложностей, - ответил он, глядя не на меня, а на наброски. - Есть пластид.
- Вот и отлично, - кивнула я.
Ворона каркнула.
Я отложила набросок, которым занималась, в кучку, где лежали еще шесть, встала и распахнула окно. Ворона, вспрыгнула на подоконник, прыгнула два раза, а потом обернулась и каркнула прямо на меня, громко и четко. Я решила, что это пожелание удачи на вороньем, и ответила: "Спасибо!". Птица еще раз подпрыгнула, раскрыла крылья и вылетела в сумерки. Обернувшись к Эгерту, увидела, что он с интересом рассматривает отброшенные в сторону и уже ненужные рисунки.
- Ты не думала о карьере художника? - заданный им вопрос был неожиданным, но меня слишком занимал уже сложившийся план, чтобы осмыслять еще и это.
- Вот наместника в натюрморт превращу, а потом подумаю, - пожала я плечами.
И снова потянулись однообразные дни. Я гоняла дрон, чтобы быть уверенной, что мне не помешает неожиданный порыв ветра, Эгерт недоумевал, почему я так фиксируюсь на точном количестве секунд полета от чердака, откуда я его запущу, до места, где будет скорее всего стоять наместник, и совершенно не беспокоюсь о его заметности. Я молчала. Все было проще, чем ворона, которая мне так помогла. Она, кстати, повадилась прилетать и попрошайничать, стуча клювом в кухонное окно. Я собиралась замаскировать дрон под эту самую ворону, настолько конкретную, насколько они вообще бывают. И чтобы не оставить никаких следов, заклинание должно распасться и развеяться перед взрывом. Его обрывки при других обстоятельствах неизбежно привлекли бы внимание, но в сутолоке после взрыва они затеряются.
Несколько недель спустя, когда Эгерт высаживал меня недалеко от железнодорожной станции, на которой останавливались электрички до Вантаа, в начале длинного пути до Питера через полмира, я сказала ему на прощанье:
- Не смотри на меня, как на покойника. Я не собираюсь умирать в этот раз.
Когда Эгерт вернулся в дом, дававший им приют в последние недели, ворона прыгала по крыльцу. Теперь она точно стала ручной. Увидев его, она хрипло каркнула. Эгерт принес птице с кухни обрезки мяса, сел на ступеньку рядом и какое-то время смотрел, как ворона склевывает подарок. Алиса рисовала ее еще несколько раз и забрала с собой только один набросок, самый странный, оставив остальные в комнате. Эгерта очень беспокоила ее уверенность, что дрон не увидят и не заметят, но подстраховать ее он не мог в любом случае.