Только внутри бункеров мы были относительно свободны. Сергей, как оказалось, панически боялся замкнутого пространства. Этот факт выяснился в первый же день на дикой природе. После четырехдневной поездки в сектор номер 324 (это был бывший город Хабаровск), мы, согласно протоколу раскопок, установили павильон, провели экскаваторные работы, обустроили место ночлега. Новенький целый день маячил возле нас (в основном, возле меня, практически дыша мне в спину), но и палец и палец не ударил, чтобы помочь нам в работе. Михаил начал было объяснять Сергею обязанности, которые выполнял до него Роман, но тот только отмахнулся, буркнув в ответ:
— У меня свои инструкции.
Что у него за инструкции, мы уточнять не стали.
На следующее утро, вскрыв крышу подземельного сооружения, мы по очереди спустились в бункер. Сергей — вслед за нами. Не знаю, как он продержался до обеда: он весь взмок, глаза лихорадочно бегали по мрачным полуразвалившимся стенам древнего убежища, плечи его сотрясались от страха, так что блокиратор за его спиной то и дело звякал, ударяясь о кевларовый бронежилет. После обеда он заявил, что останется снаружи, якобы для проверки оборудования. Больше мы его внутри не видели.
— Клаустрофобия, — сказала Ольга, когда мы, наконец, оказались вне зоны видимости нашего надсмотрщика. — И как его допустили к поисковым работам?
— Никакой он не поисковик, — сказал Михаил, — а ищейка, кляузник.
— Это всё ты, — указал на меня пальцем Антон. — Твоя работа. Правитель так тебя опекает, что посадил к нам на шею этого сыщика!
Я почувствовала резкий укол обиды, но не могла не согласиться с ним. Абсолютный контроль со стороны Василия начал мне надоедать, но я ничего не могла с этим поделать.
— Новенького можно использовать в своих целях, — шепнул мне Михаил, когда мы консервировали найденные артефакты, разбившись, как всегда, на пары.
— Как? — удивилась я. Хотя ничего удивительного. Михаил полон идей, зачастую не вполне правозаконных.
— Будь готова ночью. Как проснешься, сразу выходи из палатки.
В девять часов вечера все члены поисковой группы, как по команде, улеглись в свои контейнеры. Только я начала проваливаться в сон, приближаясь к изнуряющей меня маковой полянке, раскинувшейся цветным пятном среди мрачного дикого леса, как тут же в ухофоне прозвучал голос Михаила: «Пора!». Я села, взмахом руки открыв крышку контейнера, и пулей выскочила из палатки. Снаружи стоял Михаил, держа в руках рюкзак новенького.
— Что ты задумал? — спросила я, потирая глаза, готовые снова закрыться и унести меня в пугающий темный лес моих снов.
— Ставлю жучок, — прошептал Михаил.
— Жучок? — переспросила я, не совсем понимая его действий.
— Ага, — медленно проговорил, будто пропел, Михаил, быстро запаивая подклад рюкзака, в который до этого поместил небольшое устройство.
— Это прослушка. Сергей не расстается с этим рюкзаком, что не удивительно.
Михаил раскрыл рюкзак и дал мне заглянуть внутрь: там лежали какие-то неизвестные мне механизмы, мигающие красными и зелеными светодиодами.
— Тут столько оружия, что можно полгорода захватить в плен, — прокомментировал Михаил.
— Но зачем? — удивилась я.
— Это шпион. Одно неверное движение — и мы трупы. Нас проверяют. Советую тебе избавиться от своей коллекции сразу, как вернешься в город.
Противоречить я ему не стала, хотя и не могла до конца поверить, что мы теперь находимся под колпаком.
— Чем я могу помочь? — спросила я, зная, что Михаил не стал бы рисковать и будить меня ради пустой болтовни.
— Сейчас ты бежишь с рюкзаком Сергея до своего контейнера. Блокиратор фторотана уже не работает, так что у тебя секунд десять. Бросишь рюкзак в центр палатки и ляжешь в контейнер. Остальное я сделаю. И еще, — Михаил посмотрел мне в глаза, крепко сжав мою руку. — На обратном пути после службы каждый день проезжай через наш кислородный парк. Увидишь мой шароцикл, значит, у меня есть новости.
«Неужели всё так серьезно?», — не могла поверить я в то, что вишу над пропастью на тоненькой ниточке, готовой вот-вот оборваться.