Глава 15. Видеодневник
Михаил настроил изображение, звук, поставил планшет на подставку и нажал на просмотр. На экране появилась чья-то рука, устанавливающая камеру и включающую запись. Затем человек сел на стул, поставленный перед объективом. Это была та самая женщина, которая звала меня во сне на маковую полянку. Её облик, мутный и неясный после недавнего сна, теперь полностью восстановился в моей памяти. Эта та женщина, благодаря которой я появилась на свет.
— Это мама, — прошептала я Михаилу.
— Я знаю, я помню, — также тихо произнес одноименный.
Мама начала говорить, обращаясь к тем, кто найдет эту видеозапись:
«Прошу передать эту запись моей дочери, Валерии Красных, до замужества Сергеевой, или её мужу, Михаилу Красных, законсервированных первого февраля 2030 года в бомбоубежище завода „Оптик“, расположенного в г. Орел Российской Федерации».
С первой же фразой, произнесенной пятьсот тысяч лет назад моей мамой, мой мозг начал усиленно восстанавливать информацию, аналогично тому, как мы приобретали первичные воспоминания из прошлой жизни на экспресс-курсе обучения в первые две недели пребывания на обновленной планете. Ранее неизвестные слова, такие как «дочь», «замужество», «муж», начали приобретать для меня смысл. Семейная структура древнего общества стала теперь понятной, как и мои чувства к Михаилу, ведь до криоконсервации мы с ним образовали новую ячейку общества, создали семью, чтобы вместе жить, вести хозяйство, а в условиях начала кислородного взрыва находить вместе пропитание, противоастматические ингаляторы и инъекции, без которых жизнь в разрушенной атмосфере Земли в начале XXI века была невозможной.
Слова мамы складывались в последовательную цепочку событий, произошедших до и во время кислородного взрыва. В Купольном городе единственным человеком, знавшим все подробности этого несчастья, был Василий. Остальные же, как и мы до недавнего времени, пребывали в полном неведении о событиях, в которых участвовал каждый из них. Да, мы обладали общей информацией о кислородном взрыве: что к нему привело, на чем отразилось разрушение озонового слоя в планетарных масштабах. Но сегодня мы с Михаилом получили возможность восстановить свою память и понять всю катастрофу в условиях отдельной семьи, нашей семьи.
Великие умы человечества неоднократно исследовали потенциальные последствия индустриального развития. Еще в XIX в. до э.н. ученые говорили о возможности довольно быстрого разрушения озонового слоя, возросшего количества озоновых дыр, что в итоге вызовет повышение уровня ультрафиолетовой радиации, губительной для живых организмов, так как ультрафиолетовое излучение приводит к генетическим изменениям в ДНК и РНК человека. Однако человечество забило тревогу лишь в 2017 г. Тогда мне было семь лет. Слушая голос мамы, доносящийся из планшета, я вспоминала телепередачи, которые мы каждый вечер смотрели всей семьей: моя мама, преподававшая английский язык в моей же школе, мой папа, работавший на производстве электронных табло, прототипов современных видеоэкранов, которыми сегодня напичкан Купольный город, я и мой младший брат Алешка, которому на тот момент было всего четыре года. По телевизору, по радио, в интернете на всеобщее обозрение передавались исследования климатологов, утверждающих, что процесс уменьшения кислорода в атмосфере Земли необратим. Человек не просто сам, своими руками, уничтожал атмосферу планеты, но и вырубал деревья в таких количествах, что пропорции кислорода не успевали восстанавливаться, а соотношение углекислого газа, соответственно, росло в той же прогрессии, что и раньше. Постепенно закрывались школы (я даже не успела закончить первый класс), детские сады, торговые центры, общественные организации. Все промышленные предприятия стали в панике переоборудовать под производство первых криокамер, поскольку после долгих дебатов правительства всех стран пришли к выводу, что криоконсервация — это единственный путь спасти человечество как биологический вид.
Паника возросла, когда люди один за другим начали погибать от удушья. Мой маленький брат умер, когда мне было восемь лет, задохнулся во сне, не успев позвать родителей. Рассказывая об Алешке, мамины глаза наполнились слезами. Только теперь я поняла, что человек способен плакать, что так позорно в нашем новом обществе. Причем люди плачут не только от боли, но и от горя, потери родных и любимых, предательства, обиды и других эмоциональных переживаний, отвергающихся жителями Купольного города. Я, как и мама, с самого рождения страдала бронхиальной астмой. Сейчас, в 28 г. э.н., с этой болезнью сталкивается каждый вновь появившийся на свет горожанин, но наша медицина далеко шагнула вперед, позволив медикам сразу после декриоконсервации излечивать астматиков. Но именно благодаря астме, как утверждала мама, мы с ней и выжили. Папа, который не был подвержен ни одной хронической болезни, что было даже странно в обществе, испещренном различного вида вирусами и генетическими отклонениями, переносил кислородное голодание намного тяжелее нас. В день ему требовалась тройная доза бронхолитиков, которые лишь снимали приступ удушья на какое-то время. Больницы были переполнены. Чтобы получить квалифицированную помощь, люди штурмовали все лечебные учреждения, прибегая к угрозам и насилию. Вскоре все больницы и аптечные пункты были опустошены. Люди, пребывая в состоянии паники, грабили магазины, дома. Мародерство достигло таких пределов, что находиться дома стало небезопасно.