На третью ночь мама всё-таки решилась идти на его поиски. Раскопав землю у большой сухой сосны, мы сложили в яму все наши вещи, еду, лекарства, оставив лишь один ингалятор, который мама положила в карман моей курточки, закидали яму почвой и травой и направились в сторону разрушенной деревни, куда три дня назад пошел отец в поисках продовольствия и питьевой воды. Осторожно ступая на потрескавшуюся землю, мы с мамой под покровом ночи крались по пыльным улицам, заглядывая в каждую канаву, раскидывая ногами кучи мусора, громко шептали имя отца в распахнутые двери покосившихся деревянных избушек, чернеющих глазницами разбитых окон. Но все поиски были напрасны. Помню, как мама спустила меня на дно одной из ям на краю деревни, а сама полезла в обнаруженный подвал у поросшего зарослями лебеды деревянного дома, строго наказав не издавать ни звука и не включать фонарик до утра, что бы не произошло, а с утра, если она не вернется, откопать припрятанные вещи, найти карту и продолжать идти в Москву уже одной. Как я плакала, умоляя маму не оставлять меня одну.
К утру мама вернулась, неся в руках несколько трехлитровых банок с огурцами и литровых баночек с вареньем, но без папы. В этот же вечер она сообщила мне, что папы больше нет, что она обнаружила его в том подвале и похоронила. Но на видеозаписи мама призналась, что в тот день она его так и не нашла. Многие люди, испытывая муки голода и не видя возможности добыть еду, начали убивать себе подобных и использовать их в качестве пищи. Раз мы не нашли папу, то, вероятнее всего, он попался на глаза этим убийцам, без зазрения совести питающимся человечиной. Я мысленно поблагодарила маму за то, что она не сказала мне этого раньше.
Запас бронхолитиков вскоре закончился. Наверное, во всём мире уже не осталось ни одной неразграбленной аптеки, поэтому мы с мамой даже не пытались достать лекарство. Единственным выходом в данной ситуации стало посещение так называемых зеленых комнат. Зеленые комнаты устраивались довольно примитивно: активисты-добровольцы, то есть те люди, которые не захотели уходить из родного города и оставались там жить, тщетно ожидая эвакуации, свозили в крупные подвалы многоквартирных домов нетронутые мародерами домашние растения и прямо в горшках устанавливали по всему помещению. Сюда же свозилась гуманитарная помощь, присылаемая властями в каждый районный центр России (что творилось в других странах, мама, к сожалению, не знала): кислородные маски, которые прикручивались к потолкам и стенам подвалов; куски мыла, складываемые в импровизированных душевых кабинах; кварцевые лампы, обеззараживающие помещение, одежду и кожу людей для предотвращения появления новых вирусных эпидемий.
Зеленые комнаты частенько проверялись полицией, в связи с чем находиться в них было относительно безопасно. Каннибалы обходили их стороной, поскольку патруль, проверяющий окружение зеленых комнат, не разбираясь в обстоятельствах, сразу же пускал пулю в лоб человеку, который на их глазах убивал других людей. Вход в зеленые комнаты помечался специальным знаком — зеленым треугольником с черным кругом внутри. Увидев этот знак, мы с мамой с нетерпением забирались в темноту теплого, пахнувшего плесенью подвала, садились в уголок и с наслаждением вдыхали чистый кислород, затем мылись в душевой кабине вкусно пахнущим цветочным мылом.
В одной из зеленых комнат мы и нашли Михаила. Это было весной 2022 года. Мама периодически устраивала мне и себе отдых от бесконечных переходов от городу к городу. В каждом достаточно большом населенном пункте мы находили пустующий подвал или деревянный домик, в котором я сидела целыми днями одна (однако не скучала, читала книги, которые мама собирала для меня в чужих домах), а мама в это время обшаривала подвальные помещения крупных общественных организаций в поисках криокамер. На этот раз мы остановились в городе Пенза. В тот день я, как всегда, осталась в сухом, чистом подвале, сохранившемся на месте разрушенной многоэтажки. Мы уже несколько недель не видели знаков зеленой комнаты, поэтому приступы удушья уже стали постоянными. Мама вернулась к вечеру, с улыбкой сообщив, что сегодня мы идем на кислородотерапию (так она шутя называла посещение зеленых комнат) и в душ. Положив в рюкзак сменную одежду, потрепанную конечно, но всё-таки чистую, и несколько маленьких недозревших яблок, набранных в ближайшем лесочке, мы пробрались в спасительный подвал, освещаемый внутри тусклым голубым кварцевым светом. Увидев в дальнем углу зеленой комнаты скопление пальмовых деревьев, растущих в большущих глиняных кадках, мы, не медля ни секунды, пошли в том направлении. Патруль патрулем, но быть незаметными даже в зеленой комнате не мешало. Наше излюбленное место было, к сожалению, занято: на голом полу сидела красивая женщина с распущенными, чуть влажными волосами, а рядом с ней, положив голову ей на колени, спал мальчонка примерно моего возраста. Не желая упускать такое хорошее место, да и люди выглядели вполне прилично, мама, вынув из рюкзака два яблока, предложила их женщине и попросила разрешения сесть рядом. Так мы и сидели вчетвером, наслаждаясь живительным кислородом.