Но опять все оказалось не столь привлекательным, как выглядело вначале.
Отец пишет Батюшкову 21 сентября 1909 года:
«Дорогой Федор Дмитриевич и кум!
Живем на даче на Б. Фонтане. Огромный дом, со светелкой для меня наверху, много комнат, и все это навязал мне — представь, бесплатно! — какой-то еврей, мой пылкий поклонник. Конечно, я его вознагражу по-царски! Но кругом уже разъехались все дачники, мы одни. Лиза пугается, нет припасов, по ночам воют на луну брошенные собаки, а в окрестностных дачах жулики обдирают оставшиеся балконные занавески.
Кстати: твоя крестница все болеет животом. Выписываем доктора из Одессы, и каждый его приезд обходится нам в 20 рублей. Нянька уехала в Житомир, у нее заболели дети.
Летал на днях на воздушном шаре. Теперь, по своей психологии, я тверд и окончательно уверен, что ни при каких условиях во время падения шара никто не схватится за клапанную тоненькую веревочку, а только за канат. Это я проверял на себе, находясь на высоте 1200 метров.
Прости, что так долго не отвечал на твои письма. Теперь буду тебе писать много и часто. Но с тобой у нас постоянно так бывает, что то ты, то я вдруг упираемся и молчим.
Напиши мне побольше о себе. Ты всегда как-то о себе умалчиваешь, а мне интересно знать все, что тебя касается.
Не знаешь ли: когда мне наконец выдадут Пушкинскую премию? (В октябре 1909 г. Бунину и Куприну была совместно присуждена Пушкинская премия. — К. К.).
Знаком с рыбаками. Хожу в море под парусом на скумбрию и камбалу.
Целуем тебя все трое.
Твой А. Куприн».
Вскоре наша семья опять поселяется в Одессе. Отец, когда на него нападал «писучий периуд», как он его называл, всегда требовал полной тишины и беспрекословного исполнения всех своих просьб. И хотя он был исключительным отцом, он не всегда понимал тревожное материнское сердце. Он сообщает Батюшкову в сентябре 1909 года:
«Все это время мне плохо писалось. То переезды, то Ксеночка больна. А ты знаешь Елизавету — когда у нее болен ребенок, то весь дом обращается в мерзость запустения, и мне в нем нет места.
На зиму, вероятнее всего, мы останемся в Одессе. Ищем квартиру.
И еще потому я не мог до сих пор приняться за „Яму“, что уж больно много начитался критики — до того, что мне моя работа опротивела. Теперь насилу справился с собою и начинаю».
6 октября 1909 года родилась преждевременно вторая дочь — Зинаида. Снова поездка: Рига — Петербург. Вернувшись в Одессу 27 октября, Куприн, всегда жадный на всякие новые впечатления и ощущения, под наблюдением водолаза Дюжева опускается на морское дно.
В это время в Петербурге актер Ходотов написал пьесу под названием «Госпожа пошлость», которая возбудила огромный скандал, так как в пьесе были явные намеки на многих известных писателей и художников, в том числе и на Куприна. Пустили слух, что Александр Иванович собирается вызвать Ходотова на дуэль. Другие говорили, будто Куприн собирается писать ответную пьесу «Господин Хам». Но когда к Куприну пришел по этому поводу корреспондент, отец ответил: «Извините, это… буря в клистире». Однако отец, как и любой человек, конечно, не мог совсем спокойно переносить всяческую травлю, нападки и бесконечные мелкие житейские неприятности.
Зная гостеприимный нрав Александра Ивановича, к нему без конца приходили за советами и мешали работать. В «Одесских новостях» 8 октября Куприн говорит интервьюеру:
«Опасно мне иметь квартиру где-нибудь в центре города. Сильно одолевает начинающий писатель. Носит, носит рукописи без конца. Ну, хорошо, принес — оставит. Я не имею решимости отказать в просмотре, принимаю, обещаю дать ответ. Но беда-то в том, что юные собратья часто остаются недовольны моим отзывом и слишком резко выражают мне лично свое неудовольствие. Да не так уж просто, а почти с бранью и с упреками в нежелании поддержать начинающего писателя».
В Одессе в то время находился и Бунин. Вместе с художником Нилусом, умиленные, как пишет Батюшкову отец, его рассказами о Даниловском, они мечтали туда поехать втроем недели на две-три. Куприн собирался написать о Даниловском ряд очерков, вроде «Листригонов». Этот проект не осуществился.
В ноябре 1909 года мы все втроем едем под Ригу, где в Торенсбергском санатории отец уже был на излечении в 1907 году. Появляются слухи, что Куприн сошел с ума, что у него буйное помешательство. Распространяют эти слухи разные газетные листки, которых так много выходило в то время под разными названиями.