Научиться талантливо, красиво жить, и просто быть хорошим человеком.
Вечерами они сидели под яблоней. Не прижившиеся на ветках, подточенные плоды, кислые и краснобокие, падали на землю. Ольга собирала и выбрасывала их, но сверху осыпались новые.
-Ань, ты почему о сих пор одна? – спросила Ольга. –Столько лет уже. Неужели тебе никто ни разу не нравился?
-Да не настолько, чтобы… Мне двадцать семь. Что, прямо так много?
Ольга пожала плечами.
-Ну, самый возраст.
-Не знаю, - сестра отмахнулась. –Дураки какие-то все вокруг меня. Лентяи. Перед глазами – наш папка, да твой Женька все стоят. Один дурак, другой жлоб. Честно, от таких впечатлений так просто даже говеным веником не отмашешься.
Ольга засмеялась.
-Да нет, не все же такие.
-Не все. Но мне пока не везет на нормальных. Черт бы все побрал…
-Анькя. Не ругайся чертом! Оттого и счастия нету у тебя..
-Вера! Замолчи там! Нет, ты посмотри только! Старуха - старухой, а слух, как у шпиона. Сидит в кухне и все слышит, зараза.
-А нюх, как собаки, а глаз, как у орла, - продолжила с улыбкой Ольга. – Раньше люди крепче были. В ней здоровья еще много.
-Что правда, то правда…. Да, вот, может, она и права, мне нужно меньше материться, отпугивать потенциальных мужей. А то проживу всю жизнь одна. Хотя, не так уж это и плохо. Меньше нервов уйдет…. Бл..дь! Ольга, ну что делать будем?!
-Что делать? – Ольга испуганно уставилась на нее.
Анна молчала. Напряженно думала, кусая губу и таращась в забор.
-Дают два миллиона за участок. Я узнавала, - сказала она, наконец.
-Уже дают…
-Да. Земля дорожает с каждым часом. Центр города. Тут такие деньжищщи вбуханы. Мы не отвертимся, это точно.
-Понятно.
Ольга опустила глаза.
-Оля. А Андрей… его знаешь без году неделя. Я – вообще не знаю. Что мы будем делать? У нас – ребенок, старуха на руках. Куда мы подадимся? Что будет потом?
-Аня я… Я ничего не могу тебе сказать. И пообещать ничего не могу.
-Ты сама как чувствуешь?
-Ты о чем спрашиваешь меня? Хочешь довериться моей интуиции? - Ольга слабо улыбнулась. –Так она кричит.
-О чем же?
-Что он мой… Такое счастье и на всю жизнь… мне кажется, для одной меня– это слишком много. Но даже не в этом дело. Он хороший человек, Аня. Он по-настоящему хороший человек. Но разве я могу помочь ему?
-Ты можешь все, что угодно.
-Разве?
-Можешь, - упрямо произнесла Анна. –Деньги, разве это все?
-Нет, конечно.
-Именно. Есть еще семья. Есть работа, для зарабатывания этих самых денег. Или он не настолько нужен тебе?
Ольга вскинула голову. Глаза у нее уже были влажные, на щеках блестели мокрые дорожки.
-Да, я это заметила, - продолжила Анна. -Похоже, вы нашли друг друга… Дети. Большие дети. Где ваша сила и уверенность? Почему вы не можете побороться за себя?
-Он борется, Аня. Каждый свой день. Ты просто не видела.
-Допустим… А ты? Ты готова побороться? Или так и будешь сидеть сиднем! Боже, да я бы…как мне хотя бы раз увидеть в людях то же, что видишь ты, может, и я бы в кого-нибудь так же влюбилась. Но я так не могу… Плохо, очень плохо быть одиноким. К этому привыкаешь, и от этого еще хуже.
-Это не плохо. И не хорошо. Но, в некоторых вещах, лучше не спешить, теперь я это понимаю.
-Так что ты…
-Ничего, - перебила Ольга. -Я думаю, мы справимся. Он не сможет просто так исчезнуть, я его не отпущу.
-Мама! Мама! Иди сюда!
-Иду! – крикнула Ольга. Поднялась, и ушла в дом, оставив Анну под яблоней одну.
-Конечно…не отпустит…. Что за черт? - Пробормотала Анна. –Какого хрена я все и за всех должна решать сама? Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик. Так получается? Смех сквозь слезы. Ольга…. Идите вы на хрен. Убью обоих!
***
В дождливом сыром ноябре сестры получили шенген. И на остатки полученных за участок денег, прилетели в Германию, на целых две недели. Для обеих это была первая в их жизни заграница. Едва приехав и заселившись в отель, они тут же собрались и вышли на улицу. Хотелось осмотреться, потоптать чужие тротуары, подышать воздухом. Ольга крепко уцепилась за Машкину руку, боясь отпустить дочку хоть на секунду. Аня хмуро смотрела по сторонам, щурилась и морщилась, со скрипом воскрешая в памяти остатки школьного немецкого.
Берлин окатил их запахами увядающей листвы и речной воды. Изредка сыпал мелкий дождь, здания казались серыми, а низкое хмурое небо было таким же, как и на родине.
В больницу они приехали ближе к вечеру. Долго объяснялись на посту, что да как, без знания языка им было сложно. Наконец, их впустили. В сопровождении медсестры они поднялись на третий этаж в стерильном, идеальном, совершенно бесшумном лифте. Прежде чем войти к нему, они, вытянув шеи, робко заглянули внутрь через маленькое стеклянное окошко в двери. Андрей лежал на высокой, светло-голубой кровати. Кровать была ему маловата, его ноги свисали. В руках у него была книга. Он поднял глаза и тут же увидел сестер. Улыбнувшись им, он вскинул вверх свою правую ладонь.