Старшим дозора в нашей тройке назначили высокого седого воина. Он повел к месту, где нам предстояло заступать на вахту. Всю дорогу Ермал не умолкал ни на секунду, рассказывая в деталях про утреннее нападение. Когда мужик начал говорить про отрубленные конечности, я взмолился:
— Во имя светлых богов, давай сменим тему! Нас только что отозвали из похоронной команды.
— Вот ты гуторишь: «во имя светлых богов», а сам хоть одного знаешь?
— А зачем? Молюсь сразу всем, авось кто заступится, когда беда придет.
— Глупость, разорви меня пополам! Когда обращаешься к сотне людей, думаешь, хоть один пальцем пошевелит? Нет, каждый будет думать, что тебе поможет другой, и никто с места не сдвинется. А вот ежели одному хвалу воздашь, да соберешь единоверцев человек триста, то, глядишь, там наверху и услышат.
— И на помощь придут? — усмехнувшись, спросил Ромас. — Что-то не припомню ни одного случая.
— Молод потому что, — нашелся с ответом Ермал.
Из-за густой поросли небольшой выступ в скале снизу был едва заметен. Мы минут десять взбирались на него. Надо отдать должное говоруну — он преодолел подъем быстрее всех.
— Так вот, — продолжил ветеран, — случаи, когда боги помогали людям, бывали. И не раз. Иначе кто бы в них верил?
— Не может быть!
— Ладно, нынче небо звездное, да и луна вовсю пыжится, ворогу к нам подобраться не с руки. Слушайте. Одну из историй, так и быть, обскажу вам. — Воин внимательно осмотрел окрестности перед укрытием и продолжил: — В стародавние времена, когда род людской лишь делал первые осознанные шаги на этой земле, поговаривают, заявились в наш мир змееголовые монстры. Откуда пришли и чего хотели, про то неведомо, но страшны они были до жути. Иной человек, заметив тварь, враз сознания лишался. И сие ему же было только во благо, поскольку сердешный не мог чувствовать, как чудище его живьем жрет. Те, кто в бега бросался, увидев монстра, также спастись не могли. Ловкие и стремительные змееголовы настигали свои жертвы и в лесу, и в горах, и в пустыне. И с каждым годом тварей становилось все больше и больше. — Ермал поправил меч, проверил, на месте ли кинжал, и продолжил: — По всему выходило, что нашим прапрадедам ничего хорошего не светило. Ведь даже волшебники, коих в те годы встречалось куда больше, чем нынче, ничегошеньки супостатам сотворить не могли. Какие только заклятия не пробовали, а монстру все нипочем. Чихнет лишний раз — и откусит чародею ноги, потом руки, туловище заглотит, а черепушку выплюнет, видать, боится, что она поперек глотки станет.
— Это ребра могли в глотке застрять. А голова — она же круглая…
— Зато у некоторых людей, разорви меня пополам, в ней все же мозги имеются! — с раздражением в голосе прореагировал на замечание ветеран. — Как знать, вдруг для чужаков они хуже яда были?
— Ромас, не перебивай! Дальше-то что? — Меня рассказ Ермала увлек.
— И собрал тогда один могучий чародей вокруг себя сотни магов-воителей, чтобы дать ворогам бой не на жизнь, а на смерть. И воззвали они к духу Ярхура — золотого дракона, который вскорости не замедлил явиться на эту сходку и прямо людским голосом промолвил…
— Разве Ярхур — темный бог? — снова встрял с вопросом Ромас.
— Светлый. Не все чародеи почитают темных, к тому же тогда маги меньше поклонялись мраку, чем нынче. Так вот, златокрылый выслушал мольбу вопрошавших и ответил им зычным голосом: «Могу я дать вам оружие против чужаков, только плата за него будет очень высока».
Чародеям деваться некуда. Враг нес погибель всему живому, и вряд ли они могли надеяться на победный исход предстоящей битвы.
«Согласны мы дать любую цену», — сказал главный волшебник.
«Тогда знайте: пламень моего дыхания сожжет девять магов из десяти, но оставшиеся получат силу погибших и крупицы знаний драконьего чародейства».
Как сказал, так и сделал. В огне невиданном нашли страшную смерть сотни волшебников, оставляя свое могущество десяткам избранных, которых впоследствии нарекли дракмагами. Вот они-то и одолели чудищ в беспощадной битве. Спасли род людской, а потом… — Ветеран махнул рукой, отгоняя надоедливую мушку.