В наступившей тишине отчетливо слышалось уханье ночных птиц, стрекот насекомых и вой пустынных койотов. Ермал не забывал о службе. Он привстал, осмотрел тропинку, пролегавшую вдоль подножья скалы, и снова устроился поудобнее:
— Трудно совладать с ношей, которая тебе не по силам. Вот и вскружило голову некоторым могущество драконьих чар. Опять начались войны, но теперь люди стали убивать друг дружку, крушить горы, цветущие долины превращать в пустыни, да так рьяно — змееголовам и не снилось.
— Ненавижу войну! Своими бы руками удавил того, кто ее придумал. — В глазах нашего лучника вспыхнул огонек ярости.
— Не кипятись, парень. Люди убивают друг друга испокон веков. Даже богам не в силах их остановить. Но вернемся к нашей истории. В лихую годину люди вспомнили о драконе. Кто снова воззвал к духу златокрылого, доподлинно неизвестно, поговаривают, одно из племен, населявших нынешнюю Журавию. Ярхур откликнулся, явился на многострадальные земли и попытался забрать бесценный дар. Однако избранные отдавать чужое богатство наотрез отказались. Они уже давно готовились к приходу дарителя и полагали, что сумеют ему воспротивиться. Волшебники настолько крепко привязали драконьи чары к своему миру, что удалить их, не разрушив сам мир, стало невозможно. Лиходеи верно рассчитали: не станет дракон уничтожать то, что однажды спас. И тогда Ярхур воспользовался обратным дыханием, после чего могущество каждого избранного разбилось на десять частей и поспешило на поиски потомков тех, кто сгорел в пламени златокрылого.
В итоге древняя магия так и не покинула наши края. Какая-то часть уже нашла своих владельцев, другая продолжает витать в воздухе, ожидая появления на свет тех, в чьих жилах не только течет кровь отдавших свои силы и жизни волшебников, но и… — рассказчик на пару секунд задумался, — в общем, ежели потомок по способностям схож с предком...
— Значит, великих волшебников теперь должно быть больше, чем раньше? — спросил я.
— Ошибаешься, парень. Златокрылый на этот раз поступил мудрее, он постарался затруднить людям доступ к своим дарам. Крупицы знаний могут всю жизнь быть под рукой у владельца, а он ими так и не воспользуется. Мало владеть даром, нужно его пробудить.
— А чего тут сложного?
— Драконьи чары обнаружить непросто. Ни владельцу, ни другому магу.
— Невероятно! Быть волшебником — и не знать этого! Но как-то ведь их находят?
— Верно, Сарин. Способности иногда проявляют себя. Стоит обладателю попасть под смертельные чары, столкнуться с мощным артефактом или подойти вплотную к краю, за которым обрывается жизнь, и дар начинает просыпаться сам. Именно в этот момент можно опознать дракмага.
— И он сразу превращается в могучего чародея? Вот бы мне так! — не сдержался Ромас.
— Не завидуй тому, о ком мало знаешь, торопыга, разорви тебя пополам. Многие хотят заполучить себе дракмага и, ежели в ком заметят пробуждение древних чар, сразу стараются захомутать. А как запрягут, бедняга денно и нощно будет на чужого дядю работать. Думаешь, большое удовольствие?
— Как раб?
— Раб сбежать может, а волшебника так хитро к себе привязывают, что крепче любых цепей будет.
— А как же могущество? Неужели оно не позволит разорвать цепь?
— Десятая доля того, что имелось у избранных, не превращает нынешних дракмагов во всемогущих волшебников. Да, они искусно владеют каким-то одним ремеслом в магии. Кто-то погодой управляет, кому-то реки подвластны, да мало ли… Но чтобы все разом, как было раньше — увы. Ярхур не стал повторять прежних ошибок.
— Красивая сказка! — вздохнул лучник.
— Может, и сказка. — Ермал и не думал переубеждать скептика. — Но дракмаги существуют до сих пор. Сам видел. И не дай Ярхур, если такой попадется на нашем пути.
— Да пусть попадается, лишь бы он на нас не применял свои способности, — решил уточнить я, поскольку пока ни с одним волшебником не встречался.
Ветеран собрался было ответить, но вдруг насторожился:
— Ромас, ты хорошо стреляешь?
— Смотря на какое расстояние.
— В тот куст попадешь? — Ермал указал на темное пятно в сотне шагах от нашей скалы.
— Попробую.
— Минутку, так не было там никакого куста! — заволновался я.