– А в чём дело? С чего бы это я ему понадобился? – вяло поинтересовался я.
– Действительно, с чего бы? – весьма натурально изумился Грэй. – Ты его полноценный подчинённый, на работу постоянно опаздываешь, заказы первым выхватываешь, хорохоришься, не слушаешься начальства…
– Что опять подслушивают? – перебил я его.
– Да нет, – ухмыльнулся он, – просто давно мечтал позудеть у тебя над ухом с самого утра. Так вот, у Старика к тебе дело есть – один весьма крупный заказ как раз для твоего уровня. Детали он мне не сообщал, но, судя по одолевшей его трясучке и обильному слюноизвержению, заказ действительно жирный.
– Падр-р-робности давай, не томи душу, – прорычал я, лениво потягиваясь и изгибаясь.
– Откуда я их тебе возьму? – фыркнул Грэй. – Я бы сообщил, если б знал.
– Ты у нас добываешь информацию, и ты не знаешь деталей?! – изумился я.
– Андрей, проснись! Информационные блоки и все сведения поступают в закрытом и закодированном виде, а что полагается за несанкционированное вскрытие и расшифровку? Помнишь?
– Помню, – проворчал я и сел на кровати. – А ты чего так… официально, что ли… говоришь?
– Да просто голова у меня болит от всех проблем со Стариком, – отмахнулся он нетерпеливо. – Это ты у нас в реанимации в кольто валялся и балдел, а мне с Яковом кучу отчётов и бланков пришлось писать и заполнять, кучу объяснительных отправлять. Ладно. Будешь на фирме, зайдешь? Посмотреть на тебя хочу, да и Элечка наша по тебе соскучилась.
– Пусть перетопчется – я замужем, – буркнул я, пытаясь вспомнить, куда сунул одежду.
– Замужем? – Грэй иронично приподнял бровь. – И когда уже успел? Да ещё и без меня?
– Ну то есть не замужем, а женат… В смысле в кавычках женат… Короче! – я запутался в словах и в мыслях – слишком много всего на мою бедную голову да ещё и с утра пораньше. – Короче, передай этому старому костотрясу, что за заказ я возьмусь, если только не понадобится никого опять спасать.
О, Триединый, где же мои носки?!
– О заказе сам со Стариком договоришься, – спокойно ответил Грэй, задумчиво наблюдая, как я прыгаю в штанах по комнате – спросонья у меня хватило ума засунуть обе ноги в одну штанину. – Только забеги ко мне обязательно, хочу на тебя посмотреть.
– Дело есть? – я сделал ужасно таинственный и загадочный голос. – Или ты меня просто любишь?
– Может быть, – зевнул он. – Отбой, Андрюха.
– До встречи, рыжий, – бодрым голосом попрощался я.
Потолок-экран замигал и погас, после чего вернулся к своему стандартному цвету. Я зевнул и удивлённо посмотрел на него: интересно, как это Грэй смог дозвониться до меня, если вызов я не принимал. Мистика какая-то… Я зевнул ещё раз и чуть ли не с волчьим подвыванием и с истинным наслаждением почесал голую грудь, после чего огляделся и поёжился – чего-то явно не хватало. Мой взгляд упал на пульт от кондиционера (пульты от бытовой техники – вещь нынче недешёвая, сейчас немногие их приобретают, потому что большинство компаний выпускают потоком технику со встроенными пси-кристаллами Альбара, которые ориентируют выполнение операций на мысли человека, это дешевле и проще в изготовлении; ну а что поделать, если я актёр, пусть даже бывший, и мысли у меня как вспугнутые тараканы бегают внутри головы всякий раз разные; что же мне теперь ходить по комнатам и от тостов с вилками уворачиваться?), я тупо смотрел на него секунду-другую и вдруг понял, чего мне не хватает: в это время марсианских суток, на которые ориентируют и время Деймоса, Солнце находится на другой стороне и довольно холодно становится даже в утеплённых квартирах.
Я взял пульт, посмотрел на кондиционер и вдруг увидел свои носки. Палец на автомате коснулся сенсорного экрана. Мощно дунул тёплый воздух, и оба носка отправились в свободный полёт. Один долетел вполне нормально и шлёпнулся аккурат возле моих ног, второй же пошёл по синусоидальной кривой, подгоняемый струями воздуха, и ляпнулся в аквариум, перепугав при этом рыбок. Я вздохнул и покачал головой – во всём этом чувствовалась шкодливая рука Шелы…
Уладив все проблемы с собственным организмом, искупав его в тёплом утреннем душе с массажными струями, расчесав свою буйну головушку и закутав себя, любимого, в чёрный с золотом халат, я уселся на балконе в кресло с чашечкой чая. Вид с балкона открывался восхитительный: берег моря, песчаный пляж, на котором в соответствии с моими тайными пожеланиями не было ни души, рокочущие волны, неторопливо ползущие на берег и бессильно откатывающиеся в своё царство воды и света; седые тяжёлые тучи; лёгкий ветерок, забавляющийся и играющий с пеной морской, и меж двумя царствами неба и воды лёгкими белыми лепестками скользящие чайки… Я люблю море. Люблю смотреть на его тяжёлую поступь, когда оно неспешно облизывает берег; люблю его дикие танцы, когда бешеные порывы ветра заставляют волны вставать на дыбы, когда солёные брызги полосуют лицо и растягивают в кривой ухмылке губы, когда от кромки волн тебя отделяют лишь десять сантиметров специального укреплённого пластика и толика благоразумия. Люблю ночь, когда она своим тёмным бархатом накрывает морскую гладь, и кажется будто небо обнялось с водой, когда не видно почти ничего, и лишь свет невыразимо далёкой Луны, неподвижным белым глазом висящей высоко в небе над горизонтом, ложится на воду, освещая её немного, и создаётся впечатление, что если сильно захотеть, то можно пробежаться по этой лунной дорожке навстречу горизонту и неизвестно чему… Я пригубил чай и улыбнулся своим мыслям, вспомнил, как плыл когда-то по этой лунной дорожке вместе с Шелой и всякий раз, останавливая на ней свой восхищённый взгляд, мне казалось будто вся она блистает золотом на чёрном бархате волн. А потом был берег и яркий костёр на берегу, и звёздное небо над головой, и мы занимались любовью под мягкий шёпот и шелест волн…