- Да... Да... Лангет и...
-Два лангета, бутылка Шардоне, салат 'цезарь', маслины 'дельфи', - сказала Ольга. - Вы не возражаете?
- Что вы.. Я немного растерялся... Да.
- Еще что-нибудь? - официант обратился к Ольге.
- Позже! - бросила она, даже не взглянув на официанта, все своё внимание сосредоточив на Антоне.
- У вас усталый вид.
- Работа...
- Да, работа уничтожает,... - со вздохом произнесла Леля. - Человек не должен работать. Только подумать, даже сама основа этого слова - раб! Нет.. Я думаю, человек должен жить творческой жизнью, общаться с природой, любоваться закатами и рассветами, вдыхать горный воздух, скатываться с вершин вниз, ужасаясь от страха, одновременно испытывая невообразимое чувство восторга!
Антон Иванович не ожидал такой воодушевленной тирады от этой женщины. Он с удивлением смотрел, как разгорелись алой краской ее скулы, сверкают глаза, и ... Украдкой бросив взгляд на грудь: в ямочке между восхитительными округлостями блестел золотой кулон в виде скорпиона, подумал, интересно, у нее размер 'С' или 'D'...?
- Вы согласны со мной?
Вопрос заставил Антона Ивановича напрячься - настолько он был поглощен созерцанием груди, что не слышал, о чем говорила Леля.
К столику подошел официант, Антон Иванович с облегчением вздохнул, глядя, как тот расставляет тарелки.
- Так вы согласны со мной? - спросила Леля, отрезая кусочек от лангета и отправляя мясо в рот.
- Безусловно, - Антон Иванович разлил по бокалам вино.
- Хочу сказать, вы удивительная женщина. Понимаю, этот комплимент в некотором роде может смутить вас.
- Нет, Нет! Продолжайте,..- улыбнулась Леля. - Я не против. Как сказала моя любимая актриса - доброе слово и кошке приятно.
- Вам нравится этот фильм?
- Доронина в нем просто великолепна.
'Она такая красивая, умная... Не удивлюсь, если она читала Кафку', - пронеслось в голове Антона Ивановича, - просто нереально встретить такую женщину'.
И, словно отвечая его мыслям, Леля произнесла:
- ...Смотрит на меня разумным человеческим взглядом, призывающим поступить так, как велит мне разум.
- Вы! - выдохнул пораженный Антон Иванович. - Вы читали Кафку?- Он с восторгом смотрел на Лелю. - Это же... Мой... Моя настольная книга.
- Когда мне тяжело, я открываю на любой странице и начинаю читать.
- Вы удивительная женщина!
- Вот теперь я начинаю смущаться, - тихо рассмеялась Леля. И от смеха этой женщины Антону Ивановичу захотелось заплакать, настолько он был растроган.
Схватив салфетку прижал к глазам, глухо пробормотав:
- Что-то попало в глаза, пыль, наверное...
- Вы не скажите, который час? - над ухом раздался голос, скрип которого Антон Иванович сразу узнал.
Набегающие слёзы восторга мгновенно высохли, у него задрожали руки от нахлынувшего раздражения. Отняв салфетку от лица, он обернулся к Рыбе, которая стояла, покачиваясь в такт вагону и в упор пялилась на него сквозь линзы очков. Ах, если бы не Леля... Он ответил бы этой Рыбе, он бы ответил! Антон Иванович вынул смартфон.
- Десять часов тридцать минут, десять секунд.
- Спасибо, - удовлетворённо кивнула Рыба. - Когда будете ложиться спать, не шумите, пожалуйста. У меня очень слабый сон.
'Сла-а-а-бый сон', - передразнил про себя девушку Антон Иванович, и голосом, который казалось, исходил из самых глубин его души, выдохнул: 'Я буду о-очень аккуратным'.
- Хорошо, - опять мотнула головой Рыба и, отвернувшись, пошла вдоль столиков к выходу из ресторана.
Антон Иванович положил салфетку на стол, нерешительно глянул на Лелю, боясь увидеть насмешку в ее глазах, но женщина, откинувшись на спинку стула, задумчиво смотрела в окно. Антону Ивановичу даже показалось, что она впала в транс - настолько безучастным и отрешенным был её взгляд.
Неожиданно она произнесла:
- Я благодарна вам за прекрасный вечер. Поверьте, в моей жизни встречались большей частью мужчины недостойные, - в её голосе прозвучала нотка горечи. - Она устремила на него взгляд, в котором перемешались и грусть, и отчаяние и... Нежность, от которой у Антона Ивановича перехватило дыхание. - Впрочем, нет места грусти! Давайте выпьем этот восхитительный напиток, рожденный в солнечной Франции!
Леля неловко махнула рукой, её бокал, задетый краем шелкового манжета упал, выплеснув остатки вина на рубашку Антона Ивановича.
Женщина замерла, непроизвольно прижав ладони к губам.
- Что я натворила... - прошептала она с отчаянием в голосе. - Ваша рубашка...
- Ничего страшного, - быстро произнес Антон Иванович, промокая пятно салфеткой. - Извините, - добавил он, поднимаясь. - придется переодеться.