Пробыв неделю на грани жизни и смерти, Стась все-таки пошел на поправку. Руки у него еще дрожали, когда он пытался поднять кружку с горячим отваром. Служанка, которая ухаживала за ним все это время, помогала бедняге пить и есть. Временами в нем вспыхивали странные воспоминания: шум вьюги, хрипы измотанного тела, жгучий холод, пожирающий сознание. При каждой такой вспышке Стась вздрагивал и непроизвольно сжимался, отворачиваясь к стене. Он не мог сосредоточиться на чем-то одном: то ли мешала боль, то ли холодная пустота, оставшаяся внутри после долгих часов в снегу.
За окном дни менялись: солнце то вставало, то пряталось, но для Стася все казалось смазанным, лишенным четкости и смысла. Его мир теперь ограничивался теплой комнатой, горьковатым запахом лекарственных трав, тихими голосами спасителей и неутихающим холодом внутри, от которого не спасали никакие одеяла и шкуры.
#
Стась очнулся поздним вечером. Он не сразу понял, где находится. Вокруг пахло печеным хлебом, хвойным настоем и соломой. Возле лавки сидел молодой парень. Увидев, что раненый очнулся, он встал со стула и подошел к его ложу.
– Как ты?
Спросил по-русски и, тут же спохватившись, повторил вопрос по-польски. Стась промолчал, потом кивнул. Он не знал, кто этот человек, где он находится, поэтому решил не сообщать о себе лишней информации. Ответил по-польски:
– На меня напали разбойники. Потом волки. Я заблудился…
Он слышал, как хрипло и непривычно звучит его голос, словно эти слова произносил кто-то другой, а не он сам. Парень молча кивнул. Он видел, что человек измучен, и не стал расспрашивать дальше. Хотя странная сабля, лежащая сейчас в его оружейной, не давала Яну покоя. Но время поговорить об этом еще будет.
Дни шли, и Стась постепенно выздоравливал. Служанка регулярно носила ему еду. Чаще всего это была горячая похлебка из капусты и сушеных грибов или густая чорба из гороха и чечевицы. Иногда приносили дичь и, как лакомство, – печеные яблоки, кружку пива или медовой браги. Стась принимал все с искренней благодарностью, не уставая нахваливать девушку и ее кулинарные умения. Вера, так ее звали, краснела, смущалась и довольно улыбалась. Чем дольше они общались, тем отчетливее Стась замечал, что в душе девушки зреет любовь к своему подопечному. От простой симпатии и сочувствия она быстро прошла путь до настоящего глубокого чувства. Вида она старалась не подавать, но Стась прекрасно это читал. Возможно, при других обстоятельствах он бы не преминул этим воспользоваться. Но сейчас его больше интересовали иные, более серьезные материи и персоны. Курбский!
Не торопясь, словно между делом, Стась разговорил Веру. Через неделю он уже знал все местные интриги и события. Было ясно, что жизнь в Ковеле крутилась вокруг фигуры его властителя – князя Курбского. Что князь Чарторыйский не ладил с ним, Стась сам успел прочувствовать на своей шкуре. Остальная местная знать тоже сторонилась московского изгнанника. Беспокойства среди русинско-польской шляхты подогревали бесконечные слухи о московских посланцах, которые то ли приезжали к князю с востока, то ли, наоборот, были отправлены им в Московию. Не добавляли Курбскому симпатий и разговоры о его колдовстве. Открыто об этом не судачили, но по углам шепотом пересказывали байки. Вера тоже не пожелала распространяться на эту тему, но иногда молчание говорит лучше всяких слов. Поэтому Стась был совершенно уверен: оборотня в полях под Ковелем он встретил не просто так. Тот сторожил в корчме нежеланных для князя гостей.
По сути, единственное, чего Стась так и не выяснил, – находится ли Курбский сейчас в городе или вернулся в свои любимые Миляновичи. Зато он уже точно знал, что своим спасением обязан Яну, человеку, крепко связанному с опальным князем.
#
Однажды Ян пришел в сопровождении старого лекаря. Тот долго водил по телу Стася холодными, сухими пальцами и что-то бормотал себе под нос. Потом они ушли, и через неплотно закрытую дверь Стась видел, как они о чем-то долго говорили. Ян отдал лекарю несколько монет, тот расплылся в улыбке и довольный отправился восвояси. А Ян вернулся в комнату раненого.
– Ну что же… – Ян вошел и присел на низкую скамью напротив лавки, на которой лежал Стась. – Лекарь сказал, что ты почти здоров. Он очень удивился, что ты так быстро поправился.