Благодаря пению и танцам, члены мусульманского братства Аиссауа из города Константина (Алжир) входят в транс, и их тела становятся бесчувственными даже к серьезным повреждениям. Хелвальд говорит, что они, абсолютно не ощущая боли, прокалывают свои головы, глаза, шею и грудь длинными железными прутьями, которые не оставляют на их телах ни малейших следов. Некоторые исследователи полагают, что подобная нечувствительность к боли возникает под воздействием самогипноза.
Рассказывая об Аиссауа, Карпентер так описывает их ритуальный обряд:
“Центр двора отдан в распоряжение Аиссауа. Двенадцать мужчин с впалыми щеками, среди которых были и молодые, и старые, неровным полукругом сидели на голой земле, скрестив ноги. Шестеро из них держали огромные плоские барабаны, которые издавали сильный и гулкий звук. Прямо перед ними пылал костер из древесных углей, в который один из “музыкантов” периодически бросал кусочки субстанции, похожей на ладан, и постепенно воздух заполнился густым дымом и горьким запахом.
Подобное действо было достаточно долгим и утомительным. Те, кто более активно бил по барабану, постепенно входили в исступление, практически теряя слух. За этим началось монотонное пение, которое быстро сменилось отчаянными криками. Вдруг один из мужчин бросился наземь; другой подхватил его, раздел и повел к огню. В то время, когда бой барабанов и крики людей становились все безумнее и неистовее, он стоял у костра, покачиваясь в разные стороны и бешено вращая головой, которая, казалось, вот-вот слетит с его плеч. Неожиданно он выхватил из пламени железный прут и с душераздирающими воплями нанизал его в свою голову. Затем он проткнул себе ладони и два или три раза облизал раскаленное железо. Вслед за этим он взял тлеющий уголь, зажал его между зубов и распалил своим дыханием. В завершение, он несколько раз прошелся по пламенеющим углям и вернулся на свое место. С теми же криками на середину выскочил следующий участник и возобновил исступленные телодвижения своего собрата. Быстрым движением он выхватил из огня железную палку с круглым наконечником, потер им свое веко так, что его глаз полностью оголился. Затем он воткнул острие за глаз, и оно вышло у него через противоположную щеку. Подержав железо в таком положении, он вынул его, не задев при этом глаза.
Барабаны и пение по-прежнему не смолкали. Вот вскочил на ноги еще один человек и приступил к исполнению своего ужасного танца. На этот раз, он вынул из пламени острый гвоздь и, с истошными криками, куском известкового камня загнал его в макушку головы. Покачиваясь, с видимыми усилиями он, наконец, выдернул гвоздь из своего тела.
В этот момент представление достигло апогея; те же буйные телодвижения поочередно начали производить остальные участники. Один из них проглотил осколки лампы, которую предварительно разбил в своей руке. Далее он взял железную коробку и вынул оттуда живого скорпиона, который несколько раз впился своим хвостом в его ладонь, лицо и губы. Вслед за этим он был прожеван и проглочен. Этот же мужчина выхватил длинную шпагу и несколько раз проткнул себе горло и шею. Теперь уже другой мужчина вытаскивал из огня раскаленные железные прутья. Несколько из них он воткнул себе в щеки, а остальные в горло на уровне гортани. Последним “актером” этого умопомрачительного действа был довольно плотный мужчина с озабоченным лицом, который, казалось, расценивал свое участие как ненавистную обязанность. Сначала он разделся до пояса, потом взял горсть соломы, поджег ее и провел горящими травинками по груди, туловищу, рукам и лицу. Но это было только начало. Затем он начал бешено раскачиваться из стороны в сторону так, что у всех наблюдавших за ним начала кружиться голова. Сам он, казалось, упивался происходящим; из его рта свисал язык, и время от времени он издавал звуки, похожие на крики животного. Он медленно приблизился к огню, выхватил из него описанный выше прут с набалдашником и резким движением всадил его себе в желудок. Через некоторое время он выдернул его и произвел серию сильных ударов по всему своему телу. После этого его еле живое тело рухнуло наземь”.