Суслик проснулся, выбрался на бугор, встал на задние лапки. Озирался, озирался, да как свистнет! И тотчас на другом бугре возник такой же рыжий столбик. Степь оживала на глазах. Конечно, быть ещё и заморозкам; может, и сырая пурга налетит, но весну не пересилишь.
Галя встретила Дашу ещё на крыльце:
— Ты знаешь, что твоя двоюродная сестрица вчера по тракторному делу двойку схватила?
Даша огорчилась. Она понимала, что значит сейчас для девятого «А» хоть одна двойка. У старшеклассников близилась производственная практика. Через несколько недель лучший девятый класс должен был вывести сеялки в поле. Боролись за это право всю зиму, девятый «А» был впереди, и вот пожалуйста — двойка, да ещё по тракторному делу… Ах, Аля, Аля…
— Она весь класс назад тянет, — выговаривала Галя. — На педаль, как балерина, жмёт и что такое муфта сцепления, не знает…
— А ты знаешь?
— Я, конечно, не знаю. А вот Клава наша знает… И все, кто в девятом.
— Она раньше тракторное дело не учила…
— Мало ли что раньше… Это ты небось посоветовала ей в девятый «А» записаться, вот ты и будешь виновата.
Новый двухэтажный дом был недалеко от школы. Даша поднялась на второй этаж, вытерла ноги о толстый плетёный коврик и позвонила. Дверь открыла тётя Фая.
— Вот хорошо, что пришла. Иди в комнату, там дядя Сеня, а я с обедом вожусь.
С кухни тянуло запахом жареной рыбы.
— Ты посмотри, — говорил дядя Сеня, протягивая Даше фотографию, — какого я сазана поймал на днях!
На фотографии дядя Сеня держал за хвост огромного сазана, а сам казался маленьким, тщедушным по сравнению с этой чудо-рыбиной.
— Да ты не верь, — появилась тётя Фая. — Так себе сазан, средний, он его к объективу сунул, а сам подальше отступил…
Прибежала Аля:
— Мамочка, скорей обедать! Я опять ухожу. Ты уж меня, Даша, извини…
— Куда опять? — встревожилась тётя Фая.
— На хоздвор. Лёша Зырянов меня будет учить трактор водить.
— Водить трактор? — ахнула тётя Фая. — Ты, сама?
— Ну, пока с Лёшей, а потом и сама. — Аля торопливо хлебала борщ.
— Да зачем тебе это? Вас что, уж так заставляют?
— Не заставляют, но если я откажусь, то весь класс подведу.
Дядя Сеня поднял вилку:
— «Живёшь на селе — знай технику» — видели лозунг в Доме культуры?
— «Лозунг, лозунг»! — вскипела тётя Фая. — Молчал бы уж…
Аля убежала, и дядя Сеня ушёл на работу, а Даша стала помогать тёте Фае мыть посуду.
— Не зря говорят, — сетовала тётя Фая, — малые детки — малые бедки… Вот и Алечка… Бывало, выкупаешь её в ванночке, нарядишь, как куклёночка, в кудри бантик капроновый… Идёшь — вся улица оглядывается: «Ах, какой ребёнок!» А теперь — трактор…
Посуду здесь было интересней мыть, чем дома. Дома надо воду из колодца доставать, на плите греть, а здесь из крана — хочешь, холодная вода течёт, хочешь — горячая. И выносить ополоски не надо. Всё-таки хорошо жить в таком доме…
Тётя Фая словно угадала её мысли:
— Не надумали ваши переезжать?
— Папа не хочет, сердится, — сказала Даша.
— Ох уж этот папа! — всплеснула руками тётя Фая. — Да это же золотое яблочко на серебряном блюдечке — такое предложение! Нет, если они откажутся, я на подстанцию ни ногой. Так и скажи маме…
По дороге домой Даша обычно заглядывала на почту. На этот раз вместе с газетами для Баюковых было письмо от бабы Усти.
Ещё в коридоре Даша услышала папин голос:
— Пойми, укоренились мы здесь. Вспомни, что было — голое место. Тополя, яблоньки — былиночками сажали, а теперь вон какие вымахали! Шуруп любой возьми — чьими руками ввинчен?
— Так и будешь всю жизнь за эти шурупы держаться…
«Опять ссорятся, — подумала Даша, — и когда это кончится?»
— А, это ты, — увидела её мама. — Что так долго?
— Я у тёти Фаи была…
— Ну и что она?
— Она просила передать… «Золотое яблочко на серебряном блюдечке — такое предложение». Говорит, если вы откажетесь, больше на подстанции ноги её не будет.
— Ну вот… Что ты набычился, Павлик? Фая же нам добра желает.
— Добра? — потемнел папа. — Так вот что! Хватит разговоров! Подавай заявление и увольняйся с диспетчеров. Электрики в «Тополином» позарез нужны, квартиру тебе с детьми дадут, Николку в детсад устроишь. А я подстанцию не брошу.