— Лучше детей бросишь, да?
— И детей не брошу. Просто будем на два дома жить, раз уж тебе так в «Тополиный» хочется. Я к вам в гости, вы — ко мне. Ну, решай!
Мама молчала. Даша испуганно смотрела то на неё, то на папу. Ей представилось, как сидит папа ночью один возле телефона. Весь дом превратился в дежурку, в комнатах гулко, неуютно. Печально смотрят в степь незанавешенные окна, вместо огорода — пустырь, поросший бурьяном… Лишь трансформаторы гудят и гудят по-прежнему. «Мои хоромы стоят в чистом поле — небом крыты, ветром огорожены…»
Даша бросилась к отцу, обняла его:
— Не хочу в «Тополиный», я с тобой останусь! Пусть мама с Николкой едут, если хотят!
Она совсем и забыла про письмо, уронила его, и мама подняла:
— От бабы Усти? Что же ты молчишь? — похоже, мама не так письму обрадовалась, как тому, что можно перевести разговор на другое.
— «Желанные вы мои! — читала мама вслух. — На крыльях бы к вам прилетела, да неможется мне нынешней весной. Как вы там? Рассаду-то помидорную высеяли или ещё нет? Пакетики с семенами в коробочке, в буфете, и сорта помечены: ранний, поздний. Смотрите не перепутайте. А землю за сараем берите, там чернозём добрый. Поди, оттаяла уже земля-то…»
Мама дочитала письмо и задумалась. Все молчали, и, наверно, каждый видел перед собой бабушку Устю — маленькую, сухонькую, в чёрном шерстяном платке, на котором шёлковой гладью вышиты бирюзовые цветы.
Мама открыла дверцу буфета и стала передвигать коробки и склянки.
— Чего ты ищешь? — Даша уже предчувствовала ответ и заранее радовалась.
— Да вот семена, про которые она пишет. Неужели затерялись?
— Дай я поищу.
Даша искоса взглянула на папу. Он уткнулся в газету, но, похоже, ему тоже было небезразлично, отыщутся семена или нет.
— Вот, вот они! — воскликнула Даша. — Бумажные стаканчики будем делать, да, мама?
— Ну да… и ящики надо подремонтировать.
Мама не обращалась к папе, но ясно было, что ремонтировать ящики для рассады придётся ему.
Папа отложил газету.
— А где они, ящики?
— Да на чердаке…
Мама завязала семена в тряпичные узелки и положила в глубокую тарелку с водой. Намокнут семена, разбухнут, потом посеют их в бумажные стаканчики с землёй, растёртой руками до пуха, стаканчики в ящики поставят, а ящики — на подоконник, на солнце. И будет Даша каждое утро глядеть, не показались ли ростки. Наконец увидит: вылез первый тонкий стебелёк, узкие прямые листочки, словно руки пловца, сомкнуты, и на них уже ненужная одежда — оболочка семени. А за ними — ещё такие же ростки. Сбросят листочки старую одежду, распахнутся навстречу солнцу, станут тепло и свет впитывать, корешками из земли силу тянуть.
Поляна среди берез
Зажелтели поляны одуванчиками, расцвели яблони и сирень.
— Вот и кончается учебный год, — сказала третьеклассникам Анна Матвеевна. — В четвёртом у вас будут разные учителя, а у меня опять первый класс. Но мы с вами не расстанемся, правда? Вы ведь будете мне помогать воспитывать первоклассников?
— Будем! — закричали ребята. А Тарас Бахтюк погрозил кому-то в окно:
— Пусть попробуют баловаться — уши оторву!
— Если бы тебе за всё уши отрывать, — возразила Галя, — у тебя давно бы уже ни одного уха не было!
Даша представила щеголеватого Тараску без ушей, и такой взял её смех…
— Тише, ребята! — подняла Анна Матвеевна руку. — Слушайте внимательно. Завтра вы приходите в школу после обеда и уже без книг. Мы едем с ночёвкой на полевой стан к нашим шефам — девятому «А».
— Ура-а-а-а!
Старый кактус вздрогнул от радостного гвалта.
— Ты к тёте Фае зайди, — сказала мама, провожая Дашу. — Может, она Але что передаст…
Голова у тёти Фаи была туго стянута полотенцем.
— С утра так и раскалывается, — пожаловалась она.
— Мы в бригаду едем, тётя Фая. Что Але передать?
— Да что? Была я у них там вчера. Мучают детей. То с трактором её мурыжили, теперь к телятам приставили… В пять утра встают, на луг выгоняют. Вот и расстроилась я, на неё глядя, и давление подскочило… Да, скажи ей, что достал отец путёвки. В «Золотой бор» с ней поедем. А насчёт бригады пусть не беспокоится. Папа договорится.
Тучки бегали над полями. То здесь брызнут, то там польют, то в бороздки за сеялками начнут мелкие градинки пригоршнями швырять. Нет, чтобы подождать, когда пшеницу посеют, — тогда бы дождик в самый раз.
Намочило с утра и поля ученической бригады. На катки сеялок наматывалась сырая земля, пришлось ждать, пока солнце подсушит. Когда третьеклассники подъехали, работать только ещё начали по-настоящему. Автобус остановился у края поля, и ребята, высыпав на лужайку, смотрели и не могли насмотреться, как уходят вдаль тракторы с сеялками и там словно повисают в зыбком мареве, а возвращаясь, вновь опускаются на землю. Неужели и они смогут так лет через шесть? Один трактор приблизился к дороге, из кабины выскочил Лёша Зырянов. Лицо у него было озабоченное.