Роман ЗЛОТНИКОВ
Курортный сезон
«Курортный сезон» — первая и, на наш взгляд, удачная попытка капитана Романа Злотникова заявить о себе как о литераторе. Как офицер, политработник он уже состоялся: научился понимать людей, сопереживать им. Эти качества автора видны и в его творчестве.
ДОЛГО ехали по отвратительной дороге. Машину изрядно трясло, прежде чем она наконец-то остановилась. Хлопнула дверца, полог отдернулся, опустился задний борт, и резкий голос капитана Сельджукова скомандовал: «К машине».
Старший лейтенант Васильев спрыгнул с кузова и подошел к ротному.
Сельджуков стоял посреди просторного школьного двора и мрачно смотрел на высокое трехэтажное здание. Кивнул Васильеву.
— Дали нам дворец с ханского плеча. Ну, что скажешь, замполит?
Васильев усмехнулся:
— Ничего, эмир, не на год приехали.
— Как знать.
— Да ну, скоро все образуется. И потом, никто нас надолго в школе не оставит: детям же учиться надо.
Сельджуков с сомнением покачал головой:
— Посмотрим. А пока начнем размещаться. Офицеры, ко мне.
Подбежали командиры взводов.
Ротный окинул взглядом их крепкие фигуры.
— Оружие сложить в углу двора. Стрельчук, выделите отделение на охрану, остальной личный состав — на разгрузку имущества, складывать у левого подъезда. Старшина!
— Я, — из глубины кузова вынырнуло лицо прапорщика Ергенова.
— Мы с замполитом пройдем по школе, организуй разгрузку.
— Понял, — и старшина растворился в недрах кузова, заваленного имуществом.
Внутри школы, вопреки ожиданиям, особого разгрома не было. Так, несколько сломанных стульев в одном классе, осколки разбитой люстры — в другом, выбитое стекло — в третьем. Через пустые рамы был виден двор школы, деревья в саду, дорога, село, горы, выбеленные ослепительным солнечным светом. Большие темные машины, фигуры солдат внизу казались неестественно чужими на фоне этой картины.
СОЛДАТЫ затаскивали внутрь класса кровати и расставляли их длинными рядами. Васильев возился с динамиком. У обшарпанных планшетов с поблекшими призывами задумчиво стоял высокий старший сержант. Замполит засунул в карман плоскогубцы и подошел поближе.
— О чем задумались, Вилде?
Сержант встрепенулся:
— Да так, — и, секунду помолчав, добавил: — Вот, смотрите.
Из плаката «15 республик — 15 сестер» были выдраны флаг и герб республики.
— Странно просто, товарищ старший лейтенант, жили они себе жили, если и ссорились, так только тогда, когда «Арарат» с «Нефтчи» играл, и вдруг… Значит, не было никакой дружбы народов?
В проеме двери возник капитан Сельджуков.
— Старший сержант Вилде, почему комната для хранения оружия до сих пор не опечатана?
— Пластилина нет, товарищ капитан.
— У меня что, пластилиновый завод в кармане, или ты ждешь, что тебе кто-то его поднесет с ханского плеча?
— Понял, — Вилде убежал.
По коридору прогрохали сапоги, и в проеме двери показался радист:
— Товарищ капитан, в квадрате 447 собралась толпа, многие вооружены; «122» приказал выехать на место, разобраться в обстановке.
— Тэк-с, началось. Замполит, остаешься здесь! Первый, второй взвод — к машинам.
Последние слова капитан Сельджуков произнес уже в коридоре, на ходу застегивая портупею.
Через считанные минуты «Зилы», натужно ревя моторами, умчались по серой ленте дороги.
Васильев вышел во двор. В коридоре разлилась огромная лужа. Солдатик в мокрой форме неумело возил по ней тряпкой, пытаясь собрать воду в стоящий рядом таз.
— Пущин, в чем дело?
Солдатик неуклюже вскочил и, растопырив мокрые и грязные руки, заморгал глазами. Тощая шея в великоватом воротнике гимнастерки казалась еще тоньше и прозрачней.
— Почему мокрый, Пушин?
Тот как-то по-домашнему почесал ухо о погон и, вздохнув, начал:
— Я шел, а тут «В ружье», а у меня таз, а они вниз, а я ж дневальный, а они… Ну, и уронил.
— На себя?
Пушин кивнул и шмыгнул носом.
— Ясно, — вздохнул замполит. — Беги к старшине, возьмешь подменку и переоденешься.
— Есть! — Пушин рванулся к лестнице, но потом, вспомнив о луже, остановился и посмотрел на замполита.
— Беги, беги — уберут.
Васильев задумчиво посмотрел вслед Путину. Пробивная мамаша, обив не один десяток порогов, устроила-таки сына в Москве, в двух кварталах от дома, и каждое воскресенье таскала ему здоровенные баулы с продуктами… Каково-то ей теперь, когда сын за тысячи километров от дома?