— Уже не надо!
У штаба старшина второй роты нос к носу столкнулся с майором Колобковым. — Здравствуйте, Виктор Романович, — интеллигентно поприветствовал он его.
Колобков кивнул.
— Здорово! Куда это ты такой нарядный? С цветами! Идёшь морально разлагаться?!
Шматко обиженно надул губы:
— Зачем вы так, Виктор Романович. У нас ещё до этого не дошло! И вообще… Она девушка без вредных привычек!
— Ну, это пока с тобой не познакомилась, да? — рассмеялся Колобков.
Он присмотрелся к букетику в руках прапорщика:
— Слушай, а ты где цветы брал?
Шматко не задумался ни на секунду:
— М-м… Купил!
Майор пробормотал:
— Наверное, на остановке… У бабки такой… в дождевике?
— Точно! У бабки!
— Ну ладно, — слащаво улыбнулся Колобков. — Позовёшь на свадьбу? Мы ж с тобой друзья?!
Шматко тоже изобразил улыбку.
— Конечно позову, товарищ майор!
Колобок неторопливо скрылся в штабе. Олег Николаевич перестал скалить зубы, смачно сплюнул на асфальт и высказался от души:
— Таких друзей за шланг да в музей!. Пиндюк!
Он поправил фуражку и заторопился в сторону КПП…
Свидание по объявлению было назначено в кафе. Прапорщик Шматко прибыл ровно в семнадцать ноль-ноль, предвкушая и волнуясь.
Кафе оказалось детским. Но это его не смутило. Он взял наперевес найденный букет и пошёл в атаку… Атака захлебнулась в детских воплях и гаме. В кафе был аншлаг. Огромное количество детей с родителями сновало от прилавка к столикам и обратно. Дети играли и орали как умалишённые. За одним из столиков, резко контрастируя с окружающей средой, сидела девушка.
Прапорщик почувствовал себя полным идиотом. Но он всё же, ядрёна мать, был мотострелком! Поэтому не отступил. Тем более что отступать обратно, в одинокую холостяцкую комнату, не хотелось категорически…
Через час они практически даже нашли общий язык. Под третью порцию мороженого и четвёртый стакан сока душа Шматко раскрылась.
Он огляделся и проникновенно сказал:
— Здесь так здорово… Нет этих, знаете, пьяных ресторанных рож по сторонам… Этих кабацких песен с блатотой. Очень мило, ё-моё! Мне ведь, Машенька, все эти вредные привычки… выпивка, курево…
Девушка Маша была, как говорится, «на любителя». То есть не блистала красотой и юным возрастом. Впрочем, и Олег Николаевич тоже не претендовал на имидж мачо.
— Знаете, я всегда сюда прихожу… Кругом дети, и это меня расслабляет, — произнесла она.
— И-и… меня тоже, — поддержал её Шматко.
— У меня мама работала в детском садике. Она часто брала меня с собой на работу, и я ей помогала. Укладывала детей спать. Горшки выносила… — девушка мило смутилась.
Прапорщик светски поддержал беседу:
— А меня, между прочим, дети очень любят!.
Он повернулся к соседнему столику и улыбнулся первому попавшемуся на глаза карапузу. Ребёнок моментально разревелся, воя, как сигнал боевой тревоги. Прапорщик тоже смутился, но виду не подал.
— Может, ещё мороженого?! — ловко отвлёк он внимание дамы.
— С удовольствием, — покорно кивнула девушка второй свежести.
Олег Николаевич направился к стойке.
— Ещё две порции мороженого, — заказал он и шёпотом спросил: — Скажите, а у вас с коньяком мороженого нет? Ну или с ликёром!.
Кассирша уставилась на него, как на махрового извращенца, и отрезала:
— Это детское кафе!.
Всё на свете рано или поздно заканчивается. Даже последняя порция мороженого. Хотя Шматко она показалась бесконечной. Он отложил ложку, поклявшись про себя до конца жизни завязать с эскимо и крем-брюле. Возникло немного неловкое молчание. Потом Олег Николаевич спросил:
— Скажите, Маша… А какая ваша самая заветная мечта?
Она слегка смутилась.
— Чтобы я когда-нибудь встретила… Подождите! Самая-самая?
— Да! — Шматко с романтическим придыханием взял её за руку.
— Чтоб на Земле никогда не было войны! — прошептала Маша.
От неожиданности прапорщик мысленно сел на попу и подумал:
«…Ё… моё!!» Но вслух пробормотал:
— Так ведь это… Цель всей моей жизни! Я ж военный!
Маша мило улыбнулась, видимо, радуясь достигнутому пониманию.
— Знаете, уже поздно… Вы не могли бы проводить меня домой?!
«Вот оно!» — обрадовался прапорщик. А вслух с намёком сказал:
— Я не «могу»… Я «хочу» этого! Айн момент! — Он встал и опять направился к стойке.
Кассирша посмотрела на него с некоторой оторопью. На её памяти столько мороженого удавалось употребить не многим. Шматко наклонился и шёпотом спросил: