Третья женщина, муж которой пропал, возвращаясь с Лабрадора, мечтала хотя бы о каком-нибудь знамении. Она вставала по ночам и, достав из шкафа одежду мужа, бродила по дому и звала его.
— Вы бы заговорили с мужем, если бы он вот так явился вам ночью? — спросил кто-то из присутствующих.
— Я бы побоялась, — взволнованно сказала молодая жена Роберта.
Снова мы заговорили о несчастных жене и дочери капитана и спросили бабушку, состоявшую с ними в дальнем родстве, не собирается ли она навестить их завтра.
— Нет, — ответила она. — Я уже была у них сегодня, сказала девочке, что она потеряла лучшего на свете отца, но на то божья воля.
Наступил понедельник 6 апреля, и вот наконец светит солнце, проливая на землю бальзам возвращающейся весны. На рассвете я нагишом стоял возле дома, всем телом ощущая солнечное тепло; воздух был наполнен звуками капели. Еще несколько дней — и с земли исчезнут последние следы этой второй зимы. Возобновится рост травы, на старом кусте сирени будут продолжать наливаться почки, и можно будет ожидать обещанного появления одуванчиков в июне. Город на той стороне гавани станет опять таким же безмятежным и красивым, как в весеннее утро неделю назад. И впредь, во все времена года, он будет твердо стоять, обратив к морю свое обветренное лицо, и, если не считать упадка его могущества, ничем не выдаст, какие несчастья поразили его в самое сердце.
XXVII
Бригус, Ньюфаундленд.
Нью-Йорк
Что касается фигурки девушки, украшавшей вход в мой ньюфаундлендский дом, то с горечью должен добавить следующее: я нашел ее в 1914 году на одном корабле, пострадавшем от бури, в куче разного хлама. Я забрал ее, помыл, выскоблил и отполировал. Покрасил ей лицо и шею белой, щеки розовой, а волосы блестящей черной краской. Украсил ее ожерельем, золотыми сережками и поставил так, чтобы все мужчины могли любоваться ею.
Позже, когда я покидал Ньюфаундленд, мне хотелось взять фигурку с собой. Я предложил за нее владельцу столько, сколько мог. Но мог я немного, так как был беден. Пришлось оставить ее там.
Прошло еще десять лет, и вот однажды в Нью-Йорке, зайдя в модный антикварный магазин, я обнаружил ее. Из гущи редких шкатулок, стульев, старинных часов и фарфора — обветшалого фамильного имущества разорившейся аристократии — эта матросская подружка равнодушно взирала на окружающее, словно и комната, и город, и весь мир были частью тех необъятных морских и небесных просторов, среди которых она родилась. Когда я обернулся и подбежал к ней, сладкие воспоминания, чуть ли не любовь, теснились и звучали в моем сердце, в мозгу. Но едва протянув руку, чтобы дотронуться до фигурки, как бывало, я внезапно почувствовал, что это невозможно; я понял, какую работу произвело здесь время, и мысленно обругал себя.
— Где вы нашли ее? — шепотом спросил я у продавца.
— В Бостоне, — ответил он также шепотом.
И я, даже не рискнув выяснить ее городскую цену, на цыпочках вышел из магазина.
XXVIII
Залив Брадор. Штиль
Но в этот вечер рассказов за бобами и ромом случилось еще одно событие, которое наводило на мрачные размышления и, возможно, привело к столь трагическим последствиям в дальнейшем. Хотя оно так и осталось загадкой, я все же перечислю факты и вкратце изложу сопутствовавшие им особые обстоятельства, как обычно делают в начальных главах своих произведений авторы романов, наполненных тайнами и ужасами.
В силу необходимости моя штурманская подготовка к этому плаванию прошла самым спешным образом. За короткое свободное время, имевшееся у меня перед отплытием, я постарался овладеть решением кое-каких простейших задач, чего, по моим представлениям, на первый случай было достаточно. Для того чтобы понять их, я. бегло, но достаточно четко разобрался в основах сферической геометрии, на которых строятся формулы для решения этих задач. Не рискуя полагаться только на свою память и в то же время считая ниже своего достоинства списывать с учебника, я выбрал основные формулы и положения, переписал их себе в специальную тетрадь, расположив, как мне было удобно. Затем, чтобы придать тетради вид, подобающий мореходному руководству, я на настоящий морской манер обернул ее клеенкой.