Мы уже пять дней не делаем наблюдений солнца и полагаемся только на счисление. Это, вместе с учетом таких факторов, как встречные ветры и недавний шторм, давало возможность лишь предполагать, что мы находимся где-то к югу от Готхоба. Но где именно и не заплывем ли слишком далеко к северу до того, как рассеется туман, мы никак не могли выяснить.
Мореплавателю, впервые приближающемуся к Гренландии, рифы и острова, лежащие на подходе к ее юго-западному побережью, так же как очертания гор на берегу, кажутся столь однообразными и непрерывными, что попытка установить между ними разницу представляет нелегкую задачу. Рука всевышнего щедро, как из перечницы, усыпала эти места препятствиями, так что вы основательно подумаете, прежде чем рискнете искать здесь гавань в туманную погоду. Да и самый вид берега не внушал нам желания отдохнуть под его сенью: вокруг плоские рифы и возвышающиеся башни скалистых островов. Крутые склоны скал давали мало надежды на благополучную высадку, а их лишенные растительности вершины к тому же делали такую надежду мало привлекательной.
13-го поднялся ветер, заставивший нас взять вторые рифы. Это было больше, чем хотелось бы, учитывая, что желанный порт, возможно, лежал у нас на траверзе. Но мы толклись у берега, то приближаясь к нему, то отходя назад, все время зорко следя за своим береговым галсом. Зачастую, прежде чем открывался берег, приходилось миновать бесчисленное множество островов, которые, когда мы поворачивали назад, преграждали путь к морю.
К счастью, уже наступил полярный день. В эту ночь, когда бот лежал при полном штиле, я во время вахты закрепил гик в средней части бота, привязал румпель и, завернувшись в одеяло, сидел, спустив ноги в теплый люк, ведущий в каюту, и читал до самой полуночи.
XLIV
Понедельник, 14 июля
Последний день в океане
Ранним утром южный ветер окреп, и мы снова взяли курс на берег. Туман, еще более плотный, чем обычно, набросил на воду сумрачный покров, видимость сократилась до каких-нибудь 200 ярдов. Внезапно у самого борта обозначилась скалистая масса, и вслед за ней еще и еще, повсюду, и с левого и с правого борта. Мы, как сквозь строй, прошли среди рифов, выбираясь назад в море.
Эта история начинала действовать на нервы. Не успели мы отступить перед чересчур яркой реальностью берега, как уже снова пустились в обратный путь, пытаясь как-то покончить с утомительной невозможностью попасть куда бы то ни было. Благоразумие — скоропортящаяся добродетель.
Был час дня, когда задул сильный ветер. Убрав кливер и грот, двигались к берегу только под стакселем, впервые подогреваемые твердой решимостью, — которую, по-моему, разжег стыд, — добиться, наконец, выхода из этого положения. Судьба нам, видимо, благоприятствовала.
По мере продвижения мы, казалось, выходили из тумана в более чистую атмосферу. Наши органы чувств как-то уловили эту незначительную перемену еще до того, как она дошла до сознания. Сразу же в мрачное окружение, в котором мы пребывали, проникло почти восторженное ожидание и уверенность, что теперь-то наконец мы увидим прекрасную страну, ради которой забрались в эти широты.
И вот она появилась перед нами, но не сразу и не вплотную. Без пугающей внезапности, она постепенно возникала вдали — низкие острова и длинный пологий берег, серевший в серебристом тумане. Потом весь пейзаж разом прояснился, когда солнечные лучи прорезали туман и осветили участки земли, полосу белой пены вдоль берега. Туман отступил и висел теперь гигантской стальной тучей где-то позади гор. «Вот она, Гренландия, — думали мы, — такая дикая и прекрасная!»
Но в то же время и облака начали принимать грандиозные формы, словно стараясь умалить землю в наших глазах и отвлечь внимание к их собственным превращениям. Густой туман непрерывно уплотнялся, собираясь в горообразные массы. Иллюзия горных хребтов стала полной, если не считать фантастической вышины этих облачных вершин. Мы поверили в невероятное и сидели, ошеломленно созерцая голубой барьер гранитных гор, вздымающих свои увенчанные облаками снежные пики на четыре и более, тысяч футов над уровнем моря.
Там и сям между вершинами белели далекие покрытые снегом поля материкового льда. Глетчеры застывшими потоками извивались в глубоких долинах или свисали со склонов гор. Гранит и лед, а перед ними широкая прибрежная полоса с редкой растительностью, только принимающей зеленую окраску лета.
Но вместе с уверенностью, что мы стоим наконец у порога Гренландии, сейчас же возник вопрос: а где же именно?